— Логично!
— Это еще что! — продолжал витийствовать я. — Всем этим попаданцам точно будет не до империй и принцев. Их просто убьет стресс!
— Так уж и убьет?
— Вы все не понимаете, что стресс — это не просто грустное настроение. Это реальная физиологическая проблема. Которая может и убить. Ты всю жизнь привык гадить в красивый унитаз, где за тобой услужливо смывают дерьмо, и вдруг попадаешь в настоящий ад! Где нет унитаза и туалетной бумаги, нет банальной электрической лампочки — вся жизнь в полутьме! Люди живут в холоде, мокнут под дождем, едят, что придется. И всюду тотальная грязь, зараза при полном отсутствии медицины! В нашем понимании, конечно. Ежесекундный страх заразиться и умереть. Даже от банальной царапины. О, поверьте, Месроп, такой стресс может убить! И это я только про бытовуху!
Краеугольный вопрос в мировоззрении — отношение к смерти. Всего лет двести назад в сознании людей оно было радикально иным. Люди в массе своей были готовы к смерти. Равно как и готовы убивать. Смерть подкарауливала их за каждой подворотней. Ценность жизни была мизерной. Мы же живем совершенно иначе. Готовность убивать есть совсем у немногих, и она порицается обществом. А уж желание жить у рядового жителя XXI века просто зашкаливает. Он просто не сможет жить в мире убийц и смертников.
— Значит, вы не верите в то, что наши современники способны выжить в прошлом и как-то повлиять на него?
— Дело не в вопросе веры. Я вижу, что попаданческие авторы не пытаются реалистично исследовать этот вопрос. Они только выплескивают на мониторы свои влажные фантазии. Они не желают думать, что современный человек помрет еще на уровне знакомства с местными бактериями. Наш прекрасный, стерильный, живущий на таблетках человек не выдержит первого же приступа диареи. Первой же инфекции. Уже несколько поколений мы игнорируем принципы естественного отбора. А там, в прошлом, они о себе напомнят. И, когда придет пора умирать — первым помрет наш дорогой попаданец.
Хозяин квартиры старательно оглаживал бороду. Это был явный жест волнения, хотя, по лицу и не скажешь — Месроп явно учился контролировать мимику.
— Знаете, Михаил, вы весьма убедительны. Взгляд на картину глазами скептика и психолога довольно интересен. Просто… Просто всё, что вы сказали — это теоретические измышления. Голые игры разума, ничем не подкрепленные.
— Но простите, а какие еще могут быть измышления по такому вопросу? — возмутился я. — Попадание в прошлое — всё это лишь умозрительные эксперименты. Не хотите же вы сказать…
— Хочу, — глухо перебил меня хозяин дома. — Да, я хочу сказать, что могу судить об этом вопросе с практической точки зрения… И хочу сказать это именно вам.
Чертов коньяк испарялся из организма со сверхзвуковой скоростью. Сначала я едва не засмеялся, задавив хихиканье из уважения к хозяину. Но, при взгляде на его сосредоточенное лицо, веселость уходила из меня медленно, но верно. Куча вопросов заполняла мою голову: один удивительнее другого. Но задал я самый дурацкий.
— А почему именно мне?
— А потому, дорогой Михаил Николаевич, что это вас непосредственно касается.
— Касается? — холодок страха пробежал по моей спине. Я точно не называл ему свое отчество.
— Именно так. Вы расслабьтесь. Выпейте еще коньячку. Хотя, разговор нас ждет непростой.
Я демонстративно отодвинул свою стопку еще дальше.
— Можно и так, — вздохнул Месроп. — Я знаю ваше отчество. И фамилию знаю. И этот странный коллектив я пригласил к себе только для того, чтобы ненавязчиво подсунуть вам флаеры, чтобы, в свою очередь, вы со своей… спутницей пришли сюда.
Бородач замолчал.
— Это так тяжело говорить… В общем… В общем, новость такова, что скоро вы умрете.
Увидев мою бурную реакцию, он предостерегающе протянул руку:
— Нет-нет! Поймите правильно, я вам не угрожаю. Это просто факт. Увы, это факт.
Месроп выдвинул ящик стола, погрузил в него обе руки и вынул на свет божий папку. Знаете, такую старую картонную папку. Серую с черными буквами «Дело №». И матерчатыми шнурками. На папке синим жирным карандашом было аккуратно выведено: «Михаил Солодкий».