У некромантии есть своя цена. Для Челлы — совершенно точно. Йорг, может, и ухватил кусочек, ничего за это не заплатив, но успел лишь распробовать. Золотой мальчик, напротив, подхватил ее, словно игрушку, которую, однако, предстояло бросить.
— Ненавижу быть живой, — сказала Челла миру, мимо которого они проезжали, сквозь решетку. Кусты были покрыты таким толстым инеем, что каждая ветка словно ощетинилась ледяными шипами.
— И все же мы так цепляемся за жизнь, — сказал Кай. — Иногда — любой ценой.
Теперь он побывал в сухих землях. Думал, что узнал все. Считал, что увидел обе стороны медали, споткнувшись там, где иногда сбиваются с пути недавно умершие. Челла подумала: интересно, насколько глубоко его изменит это путешествие? Что на самом деле сможет стереть его улыбку? Где-то позади отпущения грехов, там, где ангелы страшатся ступать, может, даже за черными песками в пещерах, где обитает нежить. Там она ждала его — и в день его темного прозрения она простила бы ему его поверхностность и высокомерие — это были бы уже всего лишь сломанные вещи, более ему не нужные. А до той поры… еще одна попытка весело подбодрить — и она вцепится ему в лицо.
От подпрыгивания кареты на ухабах у нее скрутило желудок. Кости ныли так, что было больно сидеть. И холод, влажный, пронизывающий холод! Она вытерла нос, на тыльной стороне ладони остался блестящий след. Чихнула, отметила выражение легкой брезгливости на лице Кая и сделала вид, что ничего не замечает.
Мы возимся с трупами, а его раздражают мои сопли!
Быть живой — это заставляло чувствовать себя слабой и незначительной.
Карета остановилась, кучер три раза постучал по крыше.
Кай поднял глаза.
— Что случилось?
Челла ничего не почувствовала, но в ее нынешнем состоянии это было не важно. Она пожала плечами, потянулась вперед и открыла дверцу кареты.
Акс гис стоял в грязи, его золотая броня блестела в лучах болезненно-яркого зимнего солнца. Вокруг него столпились другие гвардейцы верхом на лошадях.
— Впереди над городом поднимается дым.
— Над каким городом?
Челла прищурилась. Вылезать из кареты не хотелось, солнце обещало тепло, но это было лживое обещание.
— Готтеринг.
— В жизни не слышала. Пошлите вперед всадников, едем дальше. — Она уселась обратно и закрыла дверцу. — Двести пятьдесят человек, и дергаетесь из-за какого-то дыма. Да если бы весь этот городишко горел, это не помешало бы нам проехать.
— Возможно, здесь уже побывали наши друзья.
Кай поймал облачко своего дыхания и придал ему форму вопросительного знака. Старые трюки, ага.
— Нежить ни для кого не друг, Присягнувший ветру. Лучше бы тебе это запомнить.
Карета снова сдернулась с места и вскоре покатилась по густой грязи, покрытой хрустящей корочкой льда.
— Дорогу затопило, мы фактически переезжаем ее вброд. — Кай откинул голову на спинку сиденья и прикрыл глаза. — На городской площади что-то вроде костра. Костей нет.
Кай говорил ей, что его чувство ветра росло вместе с чувством смерти. За это она его еще больше ненавидела. Его глазные яблоки дрогнули под веками, глядя вперед, видя то, что она не могла видеть. И все же она позволила себе улыбнуться. Впереди было и то, что Кай не мог видеть, как бы высоко ни возносилось его видение на крыльях ветра. Хитрость Мертвого Короля привела их на эту дорогу. Два некроманта ехали на Конгрессию. Некромантия была нужна ему, как и то, что они стояли достаточно близко к жизни, чтобы сойти за незапятнанных. Кай совсем недавно был призван, чтобы вызывать подозрения, а она слишком далека от своей прежней мощи, чтобы представлять собой угрозу.
Темные воды подступали к самой дверце, а потом, когда уже казалось, что они утонут, колеса снова обрели под собой твердую почву и выехали на сухую территорию. Челла уловила запах горелого мяса.
— Это погребальный костер.
— Костей нет, — сказал Кай. — И праздничные флаги вывешены. Может, какое-то торжество?
Челла чуяла смерть. Она покачала головой.
Она вышла из кареты и спрыгнула наземь, не дожидаясь полной остановки.
— Что это? — Кай соскочил рядом с ней.
Челла подняла руку, приказывая ему замолчать, — слушала она не ушами, но заткнуть его все равно было приятно.