Я улыбаюсь.
— Как бы ты хотела начать гасить долги?
Забрать — заклеймить — уберечь.
— Десмонд Флинн, чтобы у тебя в голове не происходило, я хочу, чтобы ты выбросил это всё.
Ее голос вытаскивает меня из темноты. Я чувствую, как у нее дрожит рука. В лучшем случае, Калли переживает, в худшем — я ее напугал.
Что я делаю? Вечер должен быть посвящен ей, а не мне.
Я подношу руку Калли к губам, закрывая глаза. Желания фейри овладевают телом, и я едва сдерживаюсь, чтобы не поддаться им. В какой-то момент почти болезненная потребность в теле Калли, наконец, отступает, оставляя меня истощенным, с болью в мышцах и даже костях.
Я открываю глаза.
— Прости, ангелочек, — хрипло говорю я. — Ты не должна была этого видеть. — Века контроля в мгновение ока… сгинули. — Я… не человек, каким хочу казаться.
Калли приближается ко мне, и это последнее, чего я ожидаю. И наклоняет голову.
— Я тебе… нравлюсь?
Дерьмо. Сейчас не самое подходящее время для этого разговора, особенно когда меня пронзает желание забрать ее отсюда и сделать своей. Я отпускаю ее руку.
— Калли, — я произношу ее имя так же, как сказал бы «стоп».
Надо уходить.
— Нравлюсь? — давит она.
«Конечно, ангелочек». Для всех остальных это очевидно, но не для Калли. Она считает, что для нее любовь — это словно красота в витрине магазина. Можно смотреть, но не примерить.
Я веду большим пальцем по ее скуле, так отчаянно желая Калли. Я так чертовски устал бороться с собой, отрицать эти чувства, отталкивать ее. Так что на этот раз, не стану и киваю.
Кожа Калли сияет от признания, они с сиреной явно взволнованы. Калли привстает на цыпочки, закрывает глаза и приоткрывает губы.
— Калли…
Прежде чем я заканчиваю протестовать, она прижимается губами к моим.
Боги! Я сдерживаюсь, и не отвечаю, но, несмотря на это, мир взрывается в калейдоскопе цвета и магии. Я машинально поднимаю руки и обхватываю ее предплечья, желая притянуть Калли ближе и вкусить ее рот. Мои губы созданы, чтобы целовать ее. Бесполезно сопротивляться… я, словно противостою урагану. Со стоном я теряю остатки самообладания и ломаюсь. Теперь я плыву по ветру этого урагана, обнимаю Калли, жадно впиваясь в ее губы.
Этот поцелуй лучше моих самых смелых фантазий!
Поцелуй — не что иное, как вкус страсти, и все же переопределяет все. За всю жизнь я наслаждался тысячами поцелуев, но именно этот разрушает меня для всех прочих женщин. А от понимания, что я не должен целовать эти губы, ещё больше погружаюсь в действие.
Калли обнимает меня. Я тысячи раз представлял этот момент, но все фантазии меркнут перед реальностью. Я запутываю руку в ее восхитительных волосах, желая, чтобы Калли была еще ближе. Калли отрывается, чтобы глотнуть воздуха.
«Идиот, что ты делаешь, во имя седьмого пекла?» Эта мысль охлаждает пыл и отрезвляет инстинкты.
Твою мать!
Я тут же ослабляю хватку и отступаю. Калли вновь накрывает мои губы, и я до безумия хочу продолжить.
Нет. Больше нет.
Тени вокруг меня бесятся, пока я сражаюсь с самим собой. Они тянутся к Калли, желая окутать ее магией.
Заявить… удержать!
Крылья пробиваются сквозь магию и раскрываются на всю ширину, заставляя меня признать пару.
Она моя.
Она округляет глаза.
— Твои крылья…
Мой маленький секрет раскрыт. Все планы — выждать время, узнать ее и быть другом еще год — исчезли в одно мгновение. Не будет ухаживаний и медленного горения… мы — зажженный фитиль, и эта ситуация взорвется в любую секунду. Мне либо придется отступить, либо надавить на свою молодую пару вступить в отношения, к которым она может быть не готова.
— Прости, — говорю я. Невозможно. Я загнал нас в тупик. — Они не должны были появиться. Надо было подождать. Я хотел подождать.
— Дес, что случилось? — Калли идет на меня.
Я провожу рукой по волосам. Надо было предвидеть, что все так закончится. Стоило понять, как близок я к уступкам своим желаниям.
— Мне пора.
— Нет, — говорит она, и кожа перестает светиться.
Я практически вижу, как у нее разбивается сердце, и в миллионный раз задаюсь вопросом, приносит ли честность больше вреда, чем пользы. Но Калли нужно увидеть, как честность выглядит со стороны мужчины. Я последний человек, который будет честен — правда — но впервые в жизни пытаюсь не быть эгоистичным ублюдком.
— Прости, — повторяю я с растущей уверенностью. — Мне стоило дать тебе больше времени. Не стоило… вообще ничего не стоило начинать.