Все это гребаная ложь. Я не так силен. После бала, если мне удалось бы уйти до того, как Калли произнесла желание, я бы не появлялся неделю, может две. Сомневаюсь, что смог бы продержаться месяц. Моя магия, как оказалось, намного сильнее моей воли.
— Но то желание… — говорю я, вспоминая роковой вечер, — я стал узником его.
— Какое желание? — спрашивает она, выглядя потерянной.
«То, которое не давало приблизиться к тебе». Но она не знала.
— Твоё последнее желание, — произношу я. — В ночь танцев: «От пламени к пеплу, от восхода до заката, до конца дней нашей жизни, будь всегда моим, Десмонд Флинн».
Эти слова были выжжены у меня в голове. Калли, возможно, никогда не узнает, сколько одиноких ночей я бормотал их себе под нос. Или что рисовал в воображении выражение ее лица, когда она произносила их, в попытках понять, чего же от меня хотели. Все для того, чтобы удержать Калли рядом.
Она краснеет.
— Ты этого не исполнил.
Я немного склоняю голову.
— Ты уверена?
Румянец исчезает, словно кто-то окатил Калли ледяной водой.
— Ты… ты исполнил?
— Да.
Я бы все отдал, чтобы не было этих семи лет. Как бы изменилась тогда наша жизнь. Я должен надеяться, что моя магия знала то, что не ведомо мне, что этот путь — самый верный.
Калли переводит взгляд на браслет.
— Но бусины так и не появились…
— Они бы не появились, так как ты уже расплачивалась. Мы оба. — Будь проклята моя магия за это.
Калли медленно поднимает взгляд к моим глазам.
— Что ты имеешь в виду?
— Для услуги, которую ты запросила, требуется крутая плата, — поясняю я. — Думаешь, моя магия позволила бы вот так легко купить себе пару? Такое одолжение требует хлебнуть немало страданий и долгих лет ожидания, а если быть точным — семь долгих лет. — Семь долгих лет, которые, к счастью, закончились. — Каждый день после твоего последнего желания, я отчаянно пытался приблизиться к тебе. — Абсолютная агония невозможности. — И каждый раз меня отталкивала собственная магия, которая повернулась против меня самого.
Калли начинает дрожать, и я вижу, как все горе исчезает из ее глаз, и в них появляется та невинная девушка, которой Калли была. Хотя, вероятно, «невинность» не то слово. Больше похоже на «надежду».
— Но однажды, — продолжаю я, — магия ослабла. Как и тысячу раз до этого, я попытался подойти к тебе, и магия меня не остановила. Наконец, после долгих семи лет, я смог вернуться к любимой, моей второй половинке. К милой сирене, которая полюбила мою тьму, мои сделки и мою компанию, в то время когда я был никем и ничем, просто Десмондом Флинном. Женщине, которая взяла судьбу в свои руки и произнесла тот древний обет, объявляя себя моей.
Она поняла. Все по-настоящему. Мы — реальность. Все те вечера, когда она провожала меня взглядом, были иллюзией. Потому что, правда в том, что я искал ее в разных мирах, искал веками. Я обнимал ее тысячу раз во снах и тысячу раз умирал, просыпаясь. Мое сердце, моя душа. Моя королева.
— Калли, я люблю тебя, — признаюсь я. — Полюбил с первой встречи. И буду любить до тех пор, пока не погаснет последняя звезда на небе. Буду любить тебя, пока тьма не сгинет.
— Ты любишь меня, — говорит она, пробуя слова на вкус.
— Я люблю тебя, Каллипсо Лиллис. — «Люблю, люблю, люблю тебя». Наконец-то между нами появилась эта прекрасная, жестокая правда. Я хочу окунуться в эту правду и никогда не возвращаться. Мое сладкое искупление.
Несколько секунд Калли просто смотрит на меня и просто дышит. А потом улыбается.
Боги! Кому нужно солнце, когда она так улыбается? Она может заставить грусть забыть о своем существовании.
— И ты… хочешь быть со мной?
Она так и не может поверить. Я притягиваю Калли к себе, глядя в эти огромные, полные надежды глаза.
— Калли, возможно это станет излишней откровенностью, но у меня такое чувство, что ты этого хочешь…
Ее улыбка становится шире.
— Да.
Поэтому я рассказываю ей обо всей правде, которая до болезненного очевидна. Потому что я сентиментальный ублюдок, а она моя пара.
— Я хочу просыпаться с тобой каждое утро, ангелочек, и я хочу жениться на тебе, затем завести с тобой много-много детишек. Если конечно ты согласишься.
Я так сильно хочу этого будущего, и безумно жажду, чтобы она тоже этого хотела.
«Прошу, Калли, пожелай этого. Пожалуйста, хоти меня».
Она молчит, и одна мучительная секунда сменяется другой.
— Я буду твоей, если ты будешь моим, — наконец, говорит она.