- Ваш поступок тронул меня - не так уж часто сенат покидает столицу, чтобы встретить ее первого жителя, скорее наоборот, это я должен прийти к вам, своей ровне, и делить с вами тяготы власти. Вскоре мы встретимся в Константинополе, и вы получите от меня подобающие вашему сану знаки уважения, а пока хочу объявить лишь об одном. Подобно Адриану и Пию Антонину, я не возьму с провинций коронационных денег. Наша империя слишком бедна, чтобы приносить мне дары. - Мои слова встретили рукоплесканиями. Что-то еще промямлив, я пожаловался на усталость и вышел. Префект Гераклеи повел меня в комнаты. Он кланялся, спотыкался, путался у меня под ногами, пока наконец мое терпение не лопнуло и я не возопил: "Ради Гермеса, где тут можно помочиться?!" Так величественно началось царствование нового императора, прибывшего на восток своей империи.
В доме префекта была небольшая баня. Отмокая в бассейне с горячей водой, я с наслаждением вдыхал обжигающий пар, а дядя Юлиан тем временем рассказывал мне о том, что происходило при дворе.
После смерти Констанция Евсевий прощупывал нескольких членов Священной консистории, не согласятся ли они провозгласить императором Арбециона, Прокопия… или меня. - Тут дядя робко улыбнулся. Он спешил упредить осведомителей и рассказать об этом лично.
- Разумеется, - сказал я, не отрывая глаз от того, как пятнышко пыли из моей бороды, чем-то похожее на серое облачко посреди ясного неба, медленно движется в дальний угол бассейна, где стоял чернокожий раб. Он держал в руках губки и полотенца и был готов по первому знаку пустить их в ход. Ему было невдомек, что я никогда не позволяю банщикам ко мне прикасаться.
- Каков же был ответ консистории?
- Трон по праву престолонаследия принадлежит тебе.
- Тем более что я был в каких-нибудь нескольких сотнях миль.
- Вот именно.
- Где Евсевий?
- Во дворце. Занят подготовкой к твоему прибытию. Он все еще хранитель священной опочивальни. - Тут дядя улыбнулся. Зажмурившись, я ушел под воду, а когда через мгновение вынырнул, на скамье рядом с дядей уже сидел Оривасий.
- Разве так приближаются к священной особе императора? - И я с притворным гневом ударил по воде и окатил как следует Оривасия; перепало и на долю дяди Юлиана. Они оба рассмеялись, а я вдруг спохватился и даже встревожился. Вот так и рождаются тираны! Сначала невинные шуточки: сенаторов в бане обрызгает или, скажем, угостит приближенных за обедом бутафорской едой из дерева, потом еще что-нибудь в том же духе, и, что бы ни сотворил, все подобострастно смеются, находя забавными даже самые нелепые выходки. Затем подобные затеи приедаются, и однажды император насилует чужую жену, да еще на глазах у мужа, а то возьмется за мужа в присутствии жены. Но вот уже и этого мало: и муж, и жена подвергнуты пыткам, а затем отправлены на казнь. Как только дело дойдет до убийств, император уже не человек, а лютый зверь - сколько их уже перебывало на римском троне! Я кинулся извиняться перед дядей и даже перед Оривасием, хотя мы с ним как родные братья. Ни тот ни другой так и не догадались, с чего это я так каюсь.
Оривасий пришел рассказать, что консистория запрашивает, кого я намечаю в консулы на следующий год.
- Ну а ты, дядюшка, что скажешь?
- Нет, это мне не по карману. - Таков уж дядя Юлиан: вечно жалуется на бедность, а сам богат, как Крез. Кстати, в наше время должность консула обходится не так дорого, как прежде. Оба консула делят расходы на устройство состязаний, которые им надлежит финансировать, пополам, да и император не скупится - выделяет средства из своей личной казны.
- Думаю, Оривасий, тебе это тоже не по нраву?
- Да, Август, не по нраву.
- Тогда - Мамертин, - сказал я и отплыл в дальний угол бассейна. Эта кандидатура моим собеседникам понравилась.
- Известный оратор, - одобрил дядя, - из хорошей семьи и в народе популярен…
- И Невитта! - Тут я нырнул и сидел под водой, пока хватало дыхания, а вынырнул - у дядюшки на лице ужас, а Оривасий улыбается: ему забавно.
- Но ведь он же… он… - не договорил дядя Юлиан.
- Да, франк. И варвар. - С этими словами я вышел из бассейна. Раб закутал меня в большое полотенце и хотел было помассировать, но я отстранился. - А еще это один из наших лучших полководцев. И восточные провинции будут постоянно помнить, что в случае чего я всегда могу опереться на верный мне Запад.
В чем, в чем, а в последовательности тебя не упрекнешь! - усмехнулся Оривасий. Тут он был прав. Всего месяц назад в Нише я критиковал Констанция за то, что он назначает варваров префектами, а теперь уже сам готов сделать варвара консулом. Для государственного лица нет ничего сложнее, чем открыто отречься от своих взглядов. Но если Констанций был готов скорее умереть, чем признать свою ошибку, со мной все по-другому. Пусть даже я окажусь в смешном положении, лишь бы дело не пострадало.