В первые месяцы пребывания в Антиохии я не принадлежал сам себе. Все мое время без остатка было посвящено государственным делам и судопроизводству. Лишь в октябре я выкроил время, чтобы совершить жертвоприношение в храме Аполлона в Дафне. Я пытался сделать это раньше, но неотложные дела постоянно требовали моего присутствия в городе. Наконец все было готово. Обычай требовал, чтобы жертвоприношение было совершено на заре, в храме Зевса Возлюбленного в старой части Антиохии. К немалому удивлению всех антиохийцев, я объявил, что пройду пять миль до Дафны пешком, как обычный паломник.
В день жертвоприношения меня разбудили до восхода солнца, и я вместе с Максимом и Оривасием, который ворчал, что его подняли в такую рань, отправился через реку в сирийский квартал. Меня, как простого городского судью, сопровождали только лучники. Я надеялся остаться незамеченным, но не тут-то было: весь квартал уже был на ногах. Все знали, что на заре я должен совершить жертвоприношение.
Мы вступили в сирийский квартал, узкие улочки которого всегда кишат людьми. На этом речном берегу почти семьсот лет назад и основал Антиохию один из военачальников Александра. Храм Зевса Возлюбленного - одно из немногих зданий, сохранившихся с тех времен. Он невелик и со всех сторон окружен базаром. Хотя сотни телег с разноцветными тентами и не настраивают на благочестивый лад, зато они придают площади перед храмом очень живописный вид. К счастью, храм не пришел в полное запустение - даже галилеяне чтут его как одно из исторических зданий города.
Лучники расталкивали передо мной толпу, а я шел, спрятав руки под плащом: согласно ритуалу, после омовения мне было нельзя ни к чему прикасаться. Продавцы и покупатели не обращали на меня никакого внимания. Даже император не в силах помешать торговле, настолько это важное дело.
У храма, однако, меня ожидала большая толпа. Послышались радостные возгласы, со всех сторон ко мне потянулись загорелые руки. Именно это больше всего удручает меня в моем положении: меня вечно хватают руками за одежду. Некоторые желают приложиться к пурпуру лишь ради острых ощущений, но чаще всего к императору тянутся руки больных: им, видите ли, кажется, что, потрогав живого монарха, они сразу исцелятся. Неудивительно, что императоры так подвержены заразным заболеваниям: если нашу жизнь не обрывает кинжал убийцы, ей с успехом может положить предел рука больного подданного. Диоклетиан и Констанций никогда не позволяли простолюдинам подходить к себе ближе чем на десять шагов. Я, возможно, последую их примеру, но лишь из соображений гигиены!
Жертвенник перед храмом был уже убран гирляндами. Все было готово к исполнению обряда. Один из двух жрецов, державших белого быка, сильно смахивал на мясника: что делать, мы испытываем в духовенстве большой недостаток. На ступенях храма собрались наиболее влиятельные горожане - приверженцы эллинской веры с дядей Юлианом во главе. Он совсем высох и не переставая кашлял, но при этом был в отличном расположении духа.
- Все готово, Август, - сказал он, становясь рядом со мной у жертвенника.
Кругом добродушно шумела толпа. Смысл происходящего ей был, кажется, совершенно неведом. "Спокойствие, - пробормотал я себе под нос, - держи себя в руках". Лучники выстроились вокруг жертвенника полукругом, чтобы во время обряда никто ко мне не прикоснулся. За нашими спинами продолжал бурлить рынок, шум стоял, как в сенате во время обсуждения налоговых вопросов.
Я повернулся к Максиму и задал ему ритуальный вопрос, согласен ли он помочь мне. Он ответил утвердительно, и быка вывели вперед. Я оглядел его взглядом профессионала: как-никак я приносил жертвы богам не менее десяти тысяч раз и сведущ в этом деле не меньше любого авгура. Здесь имеет значение все, даже то, как подходит бык к жертвеннику. Бык был огромен, как никогда. По всей видимости, перед церемонией его опоили дурманом. Большинство жрецов с этим мирится, хотя пуристы считают, что это лишает смысла движения животного перед жертвоприношением. И все же даже по движениям одурманенного быка можно много сказать. Этот шел пошатываясь и приволакивая одну ногу. Он даже споткнулся - дурной знак!