К моменту прибытия Домициана в Антиохию Галл уже вернулся туда из месячного похода к персидской границе. Вместо того чтобы, как того требует церемониал, явиться прежде всего во дворец цезаря, Домициан, сказавшись больным, остановился в антиохийском претории - гарнизонной комендатуре. Там он провел несколько недель, плетя против Галла интриги и посылая императору красноречивые донесения с описанием "подвигов" цезаря. Наконец Галл приказал Домициану явиться на заседание консистории. Тот подчинился, но, представ перед Галлом, совершил неслыханную дерзость: потребовал от Галла незамедлительно подчиниться приказу императора и явиться в Милан. "В противном случае я самолично отдам приказ прекратить снабжение двора цезаря продовольствием", - пригрозил он. С этими словами Домициан покинул дворец и возвратился в преторий, где полагал себя в безопасности.
Я не присутствовал на этой исторической встрече, но те, кто был тогда на совете, рассказывали мне впоследствии, что Домициан вел себя просто возмутительно и всеобщие симпатии на этот раз были на стороне оскорбленного цезаря.
Галл тотчас нанес ответный удар: он повелел арестовать Домициана, обвинив его в оскорблении величия. Чтобы придать аресту видимость законности, он объявил своим солдатам общий сбор и приказал советнику по вопросам юстиции, квестору Монцию, проинструктировать стражу, как следует себя вести в подобного рода случаях. Монций, человек пожилой и опытный, был большим педантом в том, что касалось строгого соблюдения формальностей. Он открыто заявил Галлу, что у того нет никакой власти над префектом, исполняющим личный указ императора. Галл пропустил это замечание мимо ушей.
Тогда Монций пошел к солдатам и объяснил, что решение Галла арестовать Домициана не только незаконно, но и чрезвычайно опасно, и что любой солдат, выполняющий такой приказ, совершает государственную измену. "А если вы все же решились арестовать префекта, посланного императором, то сначала сбросьте с пьедесталов статуи императора - бунтовать, так честно", - закончил он.
Солдат эти слова привели, мягко говоря, в замешательство, но их сомнения длились недолго. Услышав о поступке Монция, Галл бросился на плац, где все еще стояли его солдаты, и обратился к ним со страстной речью, в чем он был столь искусен.
- Я в опасности. Вы тоже в опасности. Мы все в опасности из-за проклятых заговорщиков, а ведь кое-кто из них засел даже в моем совете. - Тут Галл резко повернулся к мужественному старику Монцию. - Да-да, в заговоре участвует даже квестор Монций, и он замышляет не только против меня, но и против Констанция. Он заявляет вам, что я не волен арестовать обнаглевшего префекта только потому, что он, видите ли, послан императором! Но мне даровано право призвать к порядку любого чиновника, находящегося в пределах Восточной империи. Если я не наведу в Антиохии железный порядок, то нарушу свою присягу Констанцию… - И так далее, и тому подобное.
Галл не кончил еще своей речи, а солдаты уже перешли на его сторону. Начали они с того, что убили на его глазах Монция, а Галл и пальцем не пошевелил, чтобы его защитить. Затем солдаты направились в преторий, и никто даже не пытался остановить их. Они нашли Домициана в кабинете военного коменданта, на втором этаже, и скинули несчастного префекта с лестницы (лестница эта очень крутая; как-то, поднимаясь по ней, я пребольно подвернул ногу). После этого солдаты протащили трупы Монция и Домициана по улицам Антиохии.
Галл сам ужаснулся делу своих рук - у него хватало войска для защиты Антиохии, но солдат было явно недостаточно для того, чтобы противостоять Констанцию. Между тем было ясно: открытой схватки теперь не избежать. Тем не менее Галл продолжал делать вид, будто исполняет волю императора. Он ввел в городе военное положение и арестовал всех, кого подозревал в преступных замыслах против своей особы; таковых набралась добрая половина городского сената. Что до меня, то я счел за лучшее переждать это смутное время в Дафне.