Этот красивейший блеф удался, и д'Антрег остался на службе российской разведки, а царь Александр уже 27 апреля 1801 года удвоил ему жалование до шестисот дукатов. Хорошо оплачиваемый, пользующийся покровительством таких величин, как очередные вице-канцлеры Панин и Куракин, а так же министр иностранных дел Чарторыйский, д'Антрег удвоил усилия и через несколько лет, в момент коронации Наполеона, достиг чуть ли не вершин шпионского успеха. Ему удалось перекупить нескольких французских дипломатов, в том числе секретаря французского посольства в Вене, своего старого знакомого, Посуэля. С тех пор вся секретная корреспонденция между Парижем и французским послом в Австрии, Шампаньи, равно как и вся идущая через Вену — к примеру, на Константинополь — перестала быть тайной для Петербурга. Д'Антрег имел своих корреспондентов в штабе французских оккупационных войск в Ганновере, еще он иногда пользовался слишком откровенными высказываниями ничего не осознающих (похоже, не осознающих) приятелей, французских генералов Дюма и Суше. Его дядя, де Баррал, был епископом в Мо, а старый знакомый, Стефан Межан, генеральным секретарем префектуры округа Сены — не исключено, что они поддерживали с ним контакты. В 1802 году двое сыновей его агентов, Дукло и Дельмас, стали членами (весьма вероятно, что благодаря его тайной протекции) Законодательного Собрания.
Проживал он в Дрездене, руководя здесь российским шпионским центром. Наполеон не знал о разведывательных успехах д'Антрега, зато он прекрасно знал, что д'Аетраг — вдохновитель и автор нацеленных в него памфлетов, потому он неоднократно требовал от Саксонского дома выдать ему интригана. Те отказывали, время Аустерлица и Иены еще не пришло, в связи с чем они еще перед Бонапартом не тряслись. Из Дрездена зашифрованные рапорты д'Антрега мчали в сумке специального курьера через Берлин до ближайшей российской почтовой станции (Радзивилув) и дальше, прямиком на стол князя Чарторыйского. В 1804 году этих рапортов было уже так много, что Чарторыйскому пришлось принять на работу группу дешифровщиков.
Величайшим, обросшим легендами и до настоящего времени сгоняющим сон с век историков успехом д'Антрега была вербовка двух агентов, точнее: агента и агентессы, в самом Париже, на высших ступенях чиновной иерархии и в ближайшем окружении Наполеона. Этих агентов в рапортах, отсылаемых в Петербург, д'Антрег называл "Парижским знакомым" и "Парижской знакомой". Французские исследователь много бы отдали, чтобы иметь возможность поближе подружиться с этими "знакомыми".
"Парижская знакомая" в реальности была интимной приятельницей д'Антрега — и вот тут мы вступаем в райский сад Амура, в котором полно шпионящих и жарко любящих женщин. Это была придворная дама времен "ancien régime", участница фривольного кружка дам, окружавших Марию-Антуанетту в Версале. Д'Антрег начал с ней спать где-то около 1788 года, но, поскольку одновременно он спал с первой певицей Оперы, мадам Сен-Юбер, и с "прекрасной Генриеттой, крестьянкой Мари Андре — дамам стало как-то тесно. Первой за борт вылетела наивная пастушка. В 1790 года дама из Версаля овдовела, и тут-то певицу, тоже вдову (после месье Сен-Юбера), охватил ужас. Она мобилизовала все силы и первой затащила д'Антрега к алтарю, за два дня до завершения года.
Через двенадцать лет после того, в сентябре 1802 года, таинственная аристократка возобновила контакт, на сей раз письменный, со своим давним любовником. Уже долгое время она вновь была замужем, причем, на ком-то высокопоставленном, так как имела доступ ко двору Наполеона во дворце Тюильри; ежедневный к Жозефине Бонапарт, и несколько более редкий — к самому Первому Консулу.