Капитан Анастасия достала из кармашка на поясе монокуляр, настроила и поднесла к глазам. Челюсть у капитана отвалилась.
— Мам, дай мне.
Капитан Анастасия молча передала ей прибор. Сен настроила фокус. Трехпалубные воздушные корабли: две палубы сверху, одна внизу, острые, словно кинжалы. Десять, одиннадцать, двенадцать... двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять. Громадные, каждый в половину длины «Эвернесс». Никаких баллонов с газом, никаких крыльев, но двигались они так, будто небо принадлежало им. Воздух дрожал, словно знойное марево, свет вспыхивал в иллюминаторах. Сен увеличила изображение и поняла, что марево — рой куда более мелких летающих объектов. Нанороботы, целые тучи. И у воздушных кораблей были свои нимбы.
Королевы генов не остались равнодушны к прибытию незваных гостей. Джишу за стеклом зашевелились. Корпус «Эвернесс» вздрогнул — щупальца еще крепче впились в добычу. Сен схватилась за поручень балкончика. Двухсотметровый корпус издал душераздирающий скрип. Сен почувствовала, как ее центр тяжести смещается.
— Негодяи, вы разорвете дирижабль пополам! — крикнула капитан Анастасия. — Вы ее убьете!
— Кто это? — спросила Сен.
— Народ Кахс, — ответила капитан. — Больше некому.
— Правительницы Солнца знают про Инфундибулум, — сказал Макхинлит.
И снова «Эвернесс» застонала — Королевы генов пытались придать скорость неуклюжему летающему цирку.
— Эверетт! — воскликнула Сен. — Только он мог рассказать им. Значит, он жив!
— А с ним и Шарки, — добавил Макхинлит.
Капитан Анастасия отобрала прибор у Сен и принялась переводить стеклышко с Повелителей Солнца на воздушных кальмаров и обратно. Туда-сюда, туда-сюда.
— Мисс Сиксмит, вы знаете Эверетта ближе остальных. — Сен напряглась. Шутки кончились, если капитан обращалась к ней так формально. — Помните, я велела ему спрятать Инфундибулум? Куда он его спрятал?
— Эверетт такой нафф, когда дело касается уборки! Я знаю, где лежат все его вещи.
— Тогда ступайте и принесите лше Инфундибулум. Я собираюсь совершить прыжок. Мистер Макхинлит!
— Слушаю, мэм! — Старший механик никогда не забывал о субординации.
— Приготовьте спасательную шлюпку.
— Капитан, при всем уважении, я не понимаю, что вы задумали!
— Через несколько минут мы окажемся в гуще сражения, и наши барни с Бромли покажутся вам пикником в воскресной школе! Я боюсь, что Королевы генов скорее уничтожат Инфундибулум, чем согласятся отдать его Повелительницам Солнца.
Сен разинула рот и округлила глаза.
— Они не посмеют! — воскликнула она.
— Полоне, люди поступают так сплошь и рядом, — хмуро промолвил Макхинлит, сжав челюсти.
— Они не люди, но не сомневайтесь, именно так они и поступят, — сказала капитан Анастасия. — Я капитан этого дирижабля, и я люблю его больше жизни, но мой первейший долг — забота об экипаже. Мы покидаем «Эвернесс».
— Нет! — воскликнула Сен. — Не смей! Нет! Корабль...
— Я — его капитан, а вы, мисс Сиксмит, обязаны беспрекословно подчиняться моим командам. Мистер Макхинлит?
— Есть, мэм
— Меньше слов — больше дела!
ГЛАВА 26
От полета на летательных аппаратах Джишу захватывало дух. С той минуты, как флагман императорского флота вывел корабли из доков в стене, Эверетт так и не сдвинулся с места. Как и прогулочная яхта, воздушные корабли Повелительниц Солнца представляли собой катамараны: две палубы, скрепленные по нижнему контуру, однако боевые фрегаты имели еще одну палубу под двумя основными. Конструкция напоминала острый коготь плотоядного динозавра, занесенный для удара. Вероятно, так и было задумано. Название фрегата развеивало остатки сомнений: «Смерть, приходящая из небесной синевы».
Мостик находился слева по борту, в нижней части палубы. Со всех сторон, даже снизу, Эверетта окружало стекло. Красные кроны мелькали под ногами с такой скоростью, что кружилась голова. Пилотам Повелительниц Солнца нравилось летать очень низко и быстро.
«Мистер Сингх, — спросила капитан Анастасия, — в вашем мире что-нибудь может с этим сравниться?»
Тогда они пролетали над дымовым кольцом вокруг Лондона, направляясь к месту дуэли с дирижаблем семейства Бромли «Артур П.».
«Нет», — ответил он.
То, что Эверетт ощущал теперь, было за гранью восприятия. Безмолвие зимних пейзажей внизу захватило его тогда на борту «Эвернесс». На «Смертельной синеве» — пора уже придумать название покороче — Эверетт чувствовал, что летит. Парит в небе легко и свободно. Если ты умеешь летать, тебе больше нечего хотеть.