— Почему же пытаемся? — удивился я, вылезая из автомобиля. — Мы не пытаемся, мы въехали.
— Мы имеем право защищаться! — предупредил охранник. — Имеем право стрелять на поражение!
— Я бы не рекомендовал, — сказал я, пристально глядя на мужика. — Помрешь зазря только.
Тот очевидно не горел желанием с нами конфликтовать. Опять-таки, моя распиаренная рожа наверняка намекала, что лучше не геройствовать — все равно бесполезно и летально.
Однако оставлять за спиной вооруженную до зубов, но неуверенную в своей жизненной позиции охрану никому не хотелось, так что мы просто и без изысков заломали местных, разоружили, и оставили потеть в подсобных помещениях.
В дом вошли, как положено — вырвав входную дверь вместе с куском стены, ощетинившись оружием. Прислуга кинулась врассыпную, но я успел поймать за шиворот не слишком расторопную или наоборот, слишком любопытную служанку и вежливо поинтересоваться — где хозяин?
— В кабинете, — пискнула девица, смотря на меня со смесью ужаса и восторга.
— Беги и прячься, — посоветовал я ей, и мы пошли по дому.
Часть ребят отправилась проверять этажи, часть — подниматься с нами в кабинет.
Боярин Тончак спешно пытался спалить какие-то бумаги у себя в камине но, вот незадача, огонь разгорался нехотя, а мы поднялись слишком быстро. Под моим мимолетным взглядом скудные язычки пламени совсем погрустнели и опали.
— Ваш племянник как-то рассуждал, что нашей стране не нужна служба в армии, да и сама армия в таком количестве тоже не нужна, — произнес я, запирая за собой дверь.
Иван молча привалился плечом к косяку, не спеша вступать в беседу.
— Это он у вас таких идей нахватался, — продолжил я, — или где в другом интересном месте?
Боярин оказался не робкого десятка, мямлить и трястись не стал. В конце концов — кто мы такие? Простолюдины, наверняка действующие без ведома государя. А он — аристократ, за плечами которого древний богатый род, и просто приятной наружности мужик.
— Понятия не имею, о чем вы, — произнес он, присаживаясь в свое кресло с высокомерным видом. — И я не собираюсь разговаривать с простолюдинами, ворвавшимися в мой дом. Это нападение на честного, благородного человека! Карается высшей мерой, между прочим. Но если вы проявите благоразумность и уйдете, я буду великодушен и не стану привлекать вас к ответственности.
Я молча сел в гостевое кресло, закинул ноги в грязных сапогах на боярский стол и сказал:
— Вот что меня всегда поражает в аристократах, так это непоколебимость в своей неприкосновенности, — поделился я с Тончаком своими впечатлениями. — Вы думаете, что можно делать разную пакость, и ничего вам не будет, если хорошенько все подтереть за собой. Но вот проблема, как не намывайся половой тряпкой, а вонять будет также. Так что я сейчас задам один простой вопрос и хочу получить на него честный ответ.
— А то что? — с вызовом оскалился боярин. — Убьешь меня?
— Зачем же? — усмехнулся я в ответ. — Просто покалечу. А пока буду калечить, ты все равно все расскажешь. Ну что, договорились?
Мужчина смотрел на меня с высокомерной ненавистью:
— Тебя казнят за нападение на аристократа! Распутина тебе спустили, но я — не он. У меня есть репутация! Имя в обществе! Покровители!
— Нас, честное слово, не интересуют твои грязные финансовые делишки, — произнес Иван, который под нашу неторопливую беседу добрел до камина и уже пролистал то, что там отказалось гореть.
— Другое дело — твои покровители, — продолжил мысль я. — Расскажи, как ты помог Виталию Романову покинуть Москву, и мы просто уйдем отсюда тихо и мирно.
— Понятия не имею, о чем ты, — с каменным высокомерием ответил боярин.
— Уверен? — прищурился я.
Мужчина вздернул подбородок, не удостоив меня ответом.
— Жаль… — вздохнул я. — А могли бы договориться.
Толстые дубовые двери не обладали заявленной звукоизоляцией. Так что душераздирающие вопли хозяина особняка были очень хорошо слышны его обитателям и гостям.
Почему-то всем аристократам кажется, что они неприкосновенны, потому что родились с золотой ложечкой в жопе. Но есть проблемка — я не из этого сословного общества. И мне совершенно наплевать, сколько поколений предков очередного мудака носили пафосный титул.
Он все равно не спасет от меня.
Глава 21
Вернувшись после бунта на рабочее место, боярин почувствовал глухую ярость. Трупы, конечно, к тому времени уже убрали, Людочке выписали премию, даже затерли кровавые лужи на дорогом паркете, но Виктор Сергеевич все равно был зол.