Разумеется, к этому козлику Александр Ковригин явно не имел никакого отношения, а Сергей был выше, красивее и ярче него, только женскому сердцу не прикажешь! Но советская девушка, спортсменка и комсомолка Изольда Кривицкая решила поступить по долгу, чести и совести. Первое, что она сделала – познакомилась и подружилась с Линдой Ковригиной, чтобы предавать ей пришлось уже намного сложнее – сразу двоих (Сергея и Линду), а не одного (Сергея). И второе – предложила мужу пожить раздельно, заявив, что с пониманием отнесется к некоторым мелочам в личной жизни Сергея. Муж был озадачен весьма и кинулся расспрашивать Изольду о том, что ее не устраивает в их супружеских отношениях. Проведя неделю в странных и очень продолжительных разговорах на философские темы любви, верности и свободы, Кривицкие решили сохранить свой брак, тем более Сергей сказал Изольде: «У тебя что-то случилось, я вижу, но не настаиваю на том, чтобы ты мне все рассказала. Мне хорошо с тобой, и я не буду тебя принуждать. Решай сама! У нас может быть просто дружеский брак. Кому какое дело?» И ничего странного, я здесь вижу. Да, до прихода сексуальной революции в Россию еще оставалось двадцать лет, но Сергей с Изольдой революционерами не были, а просто хотели быть вместе. Почему нет? Каждый выбирает сам, но только для себя!
Изольда никогда и никому ничего не рассказывала об их договоре и Сергей тоже, но друзья супругов замечали кое-что странное в их отношениях, как в том случае с командировочным из Москвы. Тогда Мирон Рига случайно увидел, как Изольда заходила в кулешовскую гостиницу ночью с приезжим, и сразу побежал спасать своего друга. Сергей хмыкнул на это спасение и предложил Мирону выпить и поговорить о футболе. А наутро ошеломленному Мирону досталось еще и от его любимой и верной жены Янки. Выслушав пьяного озадаченного мужа и немного поразмышляв, Янка обвинила его в черствости и мещанстве, запретив даже думать больше на эту тему! Вот и выходит, что супругам Кривицким пресловутая сексуальная революция была до лампочки, еще и не начавшись!
Так и жили Кривицкие. Неплохо, кстати, жили, Сергея все устраивало в Изольде, даже то, что она не сотворила себе кумира из него, ни сексуального, ни эмоционального. А сам он был довольно таки холоден в любви, но Изольда-то нет!
Линда – Изольда Львовна будто видела ее сейчас воочию в своем зеркале. Странная – вот, что сразу приходило в голову тем, кто впервые сталкивался с ней. Высокая, даже не худая, а какая-то узкая, неловкая и к тому, же настоящий альбинос – бесцветные волосы, брови, белесая с синеватым отливом кожа, серые узкие губы, чистые холодные сверкающие глаза-льдинки, всегда плавные движения, наполненные тягучей густой музыкой. Она была удивительно прекрасной инопланетянкой с таким же иным мышлением, полностью исключающим понятия коммунизма, революции, социального прогресса, любви до гроба, верности и измены. С ней всегда было легко говорить обо всем, никакого осуждения или критики в ответ, только внимание и эмпатия. Ковригин встретил эту диковинную птицу в Таллине, куда приезжал на какой-то комсомольский слет, влюбился с первого взгляда и увез в Кулеши.
Нет, Изольда никогда бы не увела любимого из семьи, даже если бы захотела. Ковригин любил жену, любил страстно и трепетно, всегда хотел только одного – быть рядом с ней, видеть и слышать ее, безумно боялся за нее, за ее инаковость и доверчивость. Для своей прекрасной дамы он соорудил настоящий замок в своем доме, куда вход был только его маме и друзьям - Мирону, Янке, Сергею и Изольде. И лишь через год после брака он смог согласиться с выходом Линды на работу в детскую художественную школу. Но даже верные друзья Ковригиных за все годы знакомства так и не поняли, любила ли прекрасная дама своего рыцаря. А, может, инопланетянки вообще не способны на это?
Изольда Львовна резко прервала путешествие в прошлое, она не хотела заново пережить ту бандитскую ночь, смерть мужа и Линды, бегство в Москву, свою глупую гордость и тщеславие. Почему она не сказала Ковригину «да»? Ну почему?!
Меня всегда забавляли доводы об ущербности провинции перед столицей. Все эти крики о том, что свободная интеллектуальная жизнь возможна лишь в Москве и Нью-Йорке, что высокое искусство может быть только столичным и никаким иным. Впрочем, не менее забавны истовые поклоны провинциальных творцов в ответ на благожелательные похлопывания по их плечу столичных интеллектуалов на всех этих многочисленных конкурсах, организованных на правительственные гранты. Грустно и то, и другое, да, Александр Сергеевич? «Нет правды на земле, но правды нет и выше».