-А что бы ты сам сделал? В тюрьму отправил?
-Наверное нет. У них детей по трое и четверо у каждой. Но какие они люди? Только пожрать по-вкуснее и потомство откормить. Зачем им твоя свобода?
-А это уже их дело. Как воспользуются – то и получат. Просто пойми – нельзя быть свободным среди рабов, отберут твою свободу – как голодные отберут еду у сытого.
-Как же! Этот сытый самых голодных прикормит, и те, как собаки, его добро стеречь будут, всех загрызут за него.
-Значит, ты за то, чтобы кто-то за всех решал?
-Не за всех, а в интересах всех!
-Да, конечно. Я забыл, тебе пятнадцать и либо красные, либо белые. Я не буду тебя переубеждать.
Жизнь переубедила Максима, когда не прошло и полгода.
Я все пытаюсь понять – чем меня привлекает то время? Оно не мое, и я не хочу жить в нем. Не хочу не только из-за государственного диктата, в основном идеологического, но и из-за не менее тотального общественного контроля, единомыслия и единодействия. Я всегда помню слова моей бабушки: «Что люди скажут?», причем, по любым поводам, даже очень личным. Ты, будто, на виду всегда и везде, никуда невозможно спрятаться. Но бомжей тогда не было, из-за кредитов никто не вешался, и государство насильно тащило советских школьников, всех - независимо от их места рождения и проживания, к знаниям, расточительно подсовывая потрясающие и бесплатные музыкальные, художественные и технические системы дополнительного образования. А еще – никто не терял работу и не унижался ради нее.
Может потому все эти вопросы, что многие из нас чувствуют сейчас себя обманутыми? Как наивные аборигены мы обменяли свой настоящий и будущий мир на стеклянные бусы. И чтобы сказал в 1956 году Максим Печенкин, глядя на наши теперешние трусливые поиски смысла собственного существования? Что они не стоят ни нашей жизни, ни нашей смерти. В топку все!
-За что тебя арестовали? Если неправильно, то почему ты не борешься за правду? Ты же не трус, я вижу!
-Я не могу. Я сам во всем виноват! Вы воевали, воевали здесь и на фронте, а я…
-Ты построил наш завод, а он воевал! Ты никого не предал! Тебе нечего стыдиться!
-Есть, Максим, поверь, есть. С радостью и энтузиазмом тащил я всех в коммунизм, я требовал истинной веры и жертв, я считал, что будущее важнее самих людей.
-Но ты также думал и про себя.
-Да, но это мой выбор! А другим я даже не дал попробовать сделать его.
-Но мы бы проиграли войну без всего этого!
-Да, проиграли бы. Но война как раз и заставила каждого самому выбирать жить или погибнуть, победить или сдаться. Это твой отец выбрал победу, не я.
-Я никак не могу понять, за что ты себя раздираешь? За насилие? Но оно везде, во всем мире. Главное, зачем оно, для кого. Если в интересах народа, то можно.
-Я тоже так думал. Да я и не настолько наивен, чтобы осуждать насилие вообще. Идеалов в реальной жизни нет. Может, все дело не в самом насилии, а в его уровне? Ведь именно он ярко сигналит, есть общественная поддержка, воля большинства, или нет. Я не могу объяснить, но попробую. Вот ты сейчас учишься в седьмом классе и выбираешь профессию. Сам выбираешь ее и сам контролируешь свои знания, школа лишь ставит точку в этом контроле через аттестат. Так? А вспомни начальную школу – через систему хорошо организованного насилия детей усаживают за парты. Вас заставляют, убеждают, воспитывают, не оставляя вам иного выбора, кроме добросовестной учебы. И вы растете, взрослеете, накал воспитательного насилия спадает, ведь невозможно продолжать воспитывать уже почти взрослых людей. Но в стране все не так, мы уже сорок лет не можем выйти из начальной школы, насилие не уменьшается, наоборот! А ведь уже второе поколение советских людей родилось и живет при социализме.
-Что это значит?
-Что существующие в стране условия не отвечают естественным нуждам большинства людей. Что применение насилия продолжает оставаться необходимым, и уровень этого насилия не просто снизить невозможно, но требуется даже регулярно повышать его.
-А как же коммунизм? Ты еще в него веришь?
-Да! Я верю и в то, что насилие было необходимо! Но невозможно и дальше держать в первом классе взрослых и самостоятельных мужчин и женщин! Им пора на волю. Что же касается коммунизма, то это пока лишь теория.
-Сказка, что ли?
-Нет. Я думаю, что исторический процесс в конечном итоге носит поступательный характер, мы придем, пусть и не к абсолютному идеалу, но к более справедливому и благополучному устройству. И уровень насилия в обществе будет как раз тем самым критерием его справедливости для всех.