-Чамочкин…Интересно - задумчиво пробормотала Лида – Изольда Львовна, нам в ателье надо, а потом в строительный зайдем, я тут еще кое-что придумала. Некогда вам в обезьяннике сидеть.
Две наивные театралки быстро свернули с площади имени Горького налево в проулок к ателье с громким названием «Лондон-Париж».
А лейтенант полиции Айдар Валиев все никак не мог успокоиться:
-Конечно! Как протестовать, так нас за врагов держат! Острят, издеваются! Фашисты мы, что ли? Как будто нам этот бардак нравится?! А вот когда грабанут кого или обидят, так сразу – полиция, помогите! Да если бы мы хотели, мы бы ваших мстителей за три дня нашли! Только почему ваших? А мы что, не люди? – захлебывался возмущением такой же кулешовчанин, как и все.
-Моему что будет? –беспокоилась Ульяна Бочкина - Не посадят его?
-Если жалобу на удавку не напишет его сосед, то штрафом отделается – отмахнулся от такой мелочи жизни Айдар Валиев.
-Какой штраф?! Его и так премии на работе за губернатора лишили. Не согласна я!
-Тогда пусть отрабатывает! Красит чамочкины перчатки.
-Ты что, Валиев, какие перчатки?! Он в протесте! А вдруг еще чего сотворит!
-Кто тогда красить будет? Я или Сталин?! Скоро весь город запротестует!
Возмущаясь, лейтенант полиции совсем не обратил внимание на то, что в небольшой группке зрителей-зевак затесался корреспондент Таруса, голодный и злой после круглосуточных безуспешных розысков кулешовских мстителей. В его раздраженной голове возник коварный замысел как угодить начальству, придумав горячую сенсацию на ровном месте, бредовую т.е., наподобие все того же перфоманса.
Глава 24. Имею право!
Со школьных парт учат российских граждан тому, что у них есть права, много прав и самых разных прав, всех даже не запомнишь. Главное они есть. Да не ерничаю я! Я очень рада, что у меня и моих сограждан есть право на жизнь, свободу всякую, я даже митинговать могу, если захочу конечно (или не могу?). Что еще? Верить могу, кому хочу и во что хочу, труд у меня тоже суперсвободный, и от оплаты он тоже свободен; кредит могу взять миллионный или не взять (мое право!), только где жить буду без ипотеки непонятно, но подумаю (свобода мысли мне же гарантирована!), от пенсии меня освободили надолго, облагораживайся - не хочу! Ладно, не буду продолжать. Просто скучно мне, понимаете?! Базовые потребности удовлетворены, никто с голода не дохнет, спасибо партии за наше счастливое детство! Господи, зачем все? Мне не нужны десятки сортов колбасы, не нужны пять кожаных сумочек, мне даже норковая шуба не нужна, представляете? Да, могу самосовершенствоваться и развиваться куда хочу и как хочу, могу благотворительствовать по мелочи (не миллионер я), могу даже таблетки от депрессии попить или в виртуал переехать на пмж. Могу, но не хочу! Потому, что скучно все это для меня. Давай, Сергей Кошкин, подвинься, я рядом с тобой на диван сяду! А дальше, как Бог даст.
Подробно разъяснив в ателье «Лондон-Париж» свой странный заказ Лида с Изольдой Львовной решили заглянуть в близлежащую обжорку, именованную иностранной аббревиатурой и совсем не отличающуюся ассортиментом и вкусами блюд от других подобных заведений, чтобы подробно обсудить первый сознательный перфоманс в Кулешах, именно сознательный, потому как бессознательные безобразия кулешовцы творят постоянно без подготовки и обсуждения:
-Мы сработаем на контрасте цветов – белый и красный, а меховые вставки доведут все до абсурда.
-Хорошо! А слова будут?
-Вряд ли получится. Лица закрыты, а пространство открытое и большое, не услышат. Да и высказываться начнут все, кому не лень!
-Может музыку подобрать, песню какую-то? Давай купим аппаратуру по -мощнее, чтобы всю площадь Горького перекрыла – предложил щедрый спонсор.
-Не знаю – колебалась Лида – ее могут забрать потом, а вы нам и так все оплатили.
-Поверь, девочка, это я не для вас, это я для себя стараюсь!
-Хорошо. Подумаю. А что там происходит?
Обсуждение будущего перфоманса было прервано настоящим перфомансом. Группа горожан, а конкретно жителей поселка Металл Советов, бессознательно, но активно и громко перегородили дорогу большому черному автомобилю иностранной марки как раз напротив окон обжорки. Размахивая кто битами, кто палками они немного невнятно кричали сквозь повязки на лицах: