— Ты если что, не теряй свой ноут, он у меня, — сообщила Кате Лера.
— Ой! Спасибо! — та, конечно, очень образовалась.
Вот только в её глазах так и читалось: «Какой ноут? о чём ты вообще?»
И тут на улицу выскочила Шурка.
Она вихрем пролетела разделявшее нас расстояние и с разбегу кинулась мне на шею, так что мне ничего не оставалось, как приобнять её под удивлённым взглядом матери, насмешливым Леры и прищуренным Кати.
— Живые! — выдохнула она.
— Да куда мы денемся… — я прервался, почувствовав, как напряглась Шурка.
Она отстранилась и пошла к пикапу, медленно обошла его, касаясь кончиками пальцев обгоревшего металла.
— ЧТО. ВЫ. С. НИМ. СДЕЛАЛИ⁈ — она посмотрела на меня глазами, полными боли.
— Съездили в ад и вернулись, — в наступившей тишине ответил я и подошёл ближе. — И то, что вернулись — заслуга в том числе автомобиля. Так что, Шура, ты уж позаботься о нём, пожалуйста. Мне другую машину не надо. Всё что от меня потребуется — только скажи.
— Поняла, — сглотнула она, глядя на меня снизу вверх. — Но это будет не ремонт, а воскрешение!
ㅤ
Внутри школы было тесно, суетно и душно. Пахло потом, немытыми телами и хлоркой. Несмотря на открытые повсюду настежь окна, от всего этого дурмана с непривычки у меня заслезились глаза.
Везде, куда ни глянь, прямо на полу лежали матрасы, а то и просто свёрнутые одеяла, на которых лежали и сидели наши деревенские. Кто-то спал, кто-то просто сидел, прислонившись к стене. Кто-то негромко разговаривал, кто-то играл в карты.
Завидев нас, большинство вскакивали, здоровались. И что мне больше всего понравилось — никакой суеты, никаких истеричных вопросов. Мать ли, или может Тихон с ними поговорили — но все вели себя максимально спокойно.
Мать понемногу вводила меня в курс дел.
— Семьи с маленькими детьми разместили в спортзале. Их не так много, зато ребятне есть где побегать, никого не напрягая.
— Отличная идея, — одобрил я.
— Стариков собрали вместе и разместили в рекреации напротив школьного медпункта, — продолжила мама. — Здесь и до столовой недалеко.
Мы как раз заглянули в эту часть школы. Дряхлых стариков, за кем требовался уход и присмотр, в деревне было не так чтобы много, и видел я их впервые, как и они меня. Но здесь хотя бы не на полу люди лежали.
— Раскладушек очень мало, — пояснила Лера. — Распределили их между стариками и семьями с маленькими детьми.
— Правильно, — согласился я.
Из приоткрытой двери медкабинета доносились возмущённые возгласы.
— Это не антисептик, а профанация! — вещал знакомый голос. — Спиртосодержание должно быть не менее семидесяти процентов!
Заглянув внутрь, я увидел ожидаемую картину. За столом сидела молоденькая испуганная медсестра в белом халате, а над ней нависал Антон Косой. Он где-то раздобыл стерильные перчатки и теперь отчитывал девушку.
— Нам такие присылают… — лепетала она. — Я всё по инструкции…
— В печь вашу инструкцию! — не унимался Косой. — Есть медицинские протоколы!
Я тихо прикрыл дверь. По крайней мере, за здоровье наших я мог быть спокоен.
Мы заглянули в спортзал — я хотел лично оценить условия размещения.
Гул десятков голосов, плач младенца, которого никак не могли успокоить, скрип раскладушек. Дети уже отошли от шока и носились по всему спортзалу, ползали по шведским лесенкам и качались на турниках. Бедные родители только успевали их оттуда стаскивать.
— Большинство просто в коридорах и рекреациях, на одеялах и матрасах, — продолжила мама рассказ, когда я закрыл дверь спортзала. — Оказывается, школа рассчитана на размещение в случае ЧП всего двухсот человек. Но я настояла, чтобы наших разместили всех вместе.
— Видел бы ты глаза директрисы, когда она поняла, что все вопросы будут решаться только через нас! — хихикнула Лера. — Они-то думали, что к ним каждый из размещённых по десять раз лично подойдёт!
— Я тут, можно сказать, за коменданта,— улыбнулась мама. — Мы с Лерой записались в волонтёры, так что всё официально. О, а вон ещё один волонтёр!
Она показала взглядом в сторону открытой двери кабинета. Оттуда как раз вышел Альфред, в сопровождении бледной женщины лет пятидесяти с высокой причёской и затравленным взглядом.
— учёт должен быть строгим, — чеканил Альфред. — У вас в инвентарной книге числится сорок раскладушек, а по факту двух не хватает!
— Да эти раскладушки старше меня! — закатила глаза женщина. — Они на этом складе лежали, когда ещё вас на свете не было!
— Альфред! — окликнула его мать.
Старик обернулся, вытянулся в струнку.
— Графиня. Граф.
— Альфред, дай Анне Петровне вздохнуть! Она и так с ног сбивается, — мягко упрекнула его мать и повернулась ко мне. — Сын, позволь представить, Анна Петровна, директор этой чудесной гостеприимной школы!