Вначале она доставила Лирику ко двору служанкой, чтобы дитя не скиталось по островам. Она не переставая благодарила Госпожу морей за столь благородный поступок и умоляла стать её наставницей. Говоря, что ничуть не хуже Шизуко — самой младшей из подчинённых Госпожи морей — что конечно было неправдой. Шизуко пришла в отряд уже полностью сформированной и подготовленной. Она была словно алмаз, который только и требовал огранки. Эта девчонка была бойцом, не уступающим в жестокости и упорстве даже самой Миракал.
Тогда Госпожа морей сказала Лирике, что в случае признания её одной из четырёх стихий, она будет приглядывать за малышкой. И в случае высоких достижений в своей стихии, она примет её в ряды отряда. Но по её завету это произойдёт не раньше шестнадцатилетия Лирики.
За свою жизнь Миракал конкретно настрадалась от необузданных подростков, которые трепали ей нервы. Хелене было пятнадцать, когда она попала в зал судебных заседаний при дворе Катриары. Слава Богам, что Стефану тогда уже исполнилось восемнадцать — с ним проблем у неё не возникло. Шизуко же вообще была малюткой, пусть и хорошо обученной, но всё равно она оставалась ребёнком — ей было около четырнадцати, когда её выкупила Госпожа морей. И пусть по законам Катриары взрослая жизнь начинается в шестнадцать лет, но даже в этом возрасте — дети остаются детьми.
Миракал бы просто не хватило сил ещё раз погрузиться в это болото. А может — это были всего лишь отговорки. Возможно, она просто не хотела портить девушке судьбу, а потому и оттягивала её поступление в отряд Полумесяца.
— Вы загляните в академию в ближайшее время, миледи? — Лирика поправила свои волосы неестественного цвета морской лазури. Вот уже несколько лет она красила их в такой необычны оттенок. Миракал особо не возражала, но всегда удивлялась как они сохраняют столь приличный объём и длину. Хотя теперь она понимала, что в девушке произошли изменения. Сейчас голубые кончики лишь касались плеча, а по бокам появилась чёлка шторка. — Что-то не так, Миракал?
— Ты постриглась, — утвердительно подметила та. — Тебе очень идёт.
— Спасибо вам, миледи, — девушка приобняла наставницу и поспешно посмотрела на магические часы. — Вы уж извините, но мне нужно бежать. Наслаждайтесь сегодняшним вечером, и надеюсь увидеть вас на праздновании. Я откланиваюсь.
— Хорошей тебе игры и звонкого голоса, — ответила Миракал и пристав, заглянула за барную стойку, попутно кладя пару голубых мешочков с деньгами в общую корзину, предназначенную для денег. — Ты там померла что ль, Катрина?
Спустя пару секунд женщина появилась вновь с бутылкой, наполненной красной жидкостью. Катрина уже давно была владелицей винокурни, где сейчас находился небольшой паб для волшебников. Но каждый раз видеть эту хрупкую женщину во главе этой громадной машины по производству лучших горячительных напитков во всей бывшей империи, было необычно. Она была изысканной леди, что прижилась бы при королевском дворе, но это точно не входило в её планы. Точёная фигура, курносый нос и невероятно длинные и тонкие пальцы. Одним словом — красавица.
У винокурни было одно нерушимое правило — место это лишь для несущих в себе дары Древних. Когда-то женщина и сама плела колдовские сети, но не смогла удержаться на вершине и рухнула с высоты на землю. Если говорить не так красиво, то Катрина совершила преступление против жизни и была приговорена к стиранию. Пусть в Катриаре магов было не так уж и много, но тех, кто посягает на данное Богами, не жалели. Их либо отправляли на виселицу, либо же приговаривали к добровольному отказу от магических сил — стиранию. Но многие не могли смириться с подобной участью и сами подписывали себе смертный приговор. Для магически одарённых отказ от подарка свыше был самым серьёзным наказанием. И даже смерть меркла на фоне стирания. При отказе от сил ты будто собственноручно уничтожаешь свою душу. Обострённые чувства и магическое чутьё сходят на нет, а выбранная стихия больше не кажется манящей. Ты всё ещё помнишь вкус пепла на языке от использования огня; помнишь, как капли дождя бегали по твоим рукам, играясь будто дитё с матерью; как ветер залетал в волосы и сбивал с ног, и как корни в земле шевелились под твоими ногами. Но более не ощущаешь этого. Притрагиваешься к земле, но не слышишь дыхания матери природы. Заходишь в воду, но не чествуешь ничего кроме холода и сырости. Ветра больше не ласкают, а огонь прожигает насквозь, стоит только дотронуться. И отказаться от чего-то столь значимого в жизни — могли не все.