— Нокс! Эта бабочка важна для меня.
— Видимо, недостаточно, потому что ты отказываешься идти на компромисс.
Но это не компромисс. Он требует увидеть часть меня, которая сделает меня уязвимой, и я отказываюсь играть в эту игру.
— Ты всегда такой кретин или только со мной?
— Понемногу и то, и другое.
Его ухмылка расширяется.
— Я ненавижу тебя сейчас.
— У нас есть все время в мире, так что я докажу тебе обратное.
— Нет, у нас нет времени.
— Конечно, есть. — его голос падает, когда он произносит слова, от которых я дрожу: — Я даже близко не закончил с тобой, красавица.
Глава 20
Нокс
— Ты уверена, что только нарезаешь картофель, а не убиваешь его?
Анастасия смотрит на меня из-за кухонной стойки, между ее бровями образовалась тонкая хмурая складка.
Она одета в толстовку, которая едва доходит до середины бедра, и постоянно показывает мне свои кружевные трусики каждый раз, когда наклоняется или тянется вверх.
Нет нужды говорить, что мой член вечно дергается от этого вида. Это одна из причин, по которой я согласился позволить ей помочь мне приготовить ужин несмотря на то, что она абсолютно беспомощна, когда дело доходит до готовки.
Однако она относится к этому серьезно. Слишком серьезно, учитывая сосредоточенность, написанную на ее нежном лице, подчеркнутую светом с потолка.
— Я режу, — говорит она совершенно серьезно, указывая ножом на картофель.
— По-моему, они выглядят убитыми.
— Но я делала это медленно, как ты мне говорил.
— Это все равно неправильно.
Ее плечи ссутулились, будто она провалила что-то грандиозное.
— Неважно. Ты сделаешь это.
— Давай сделаем это вместе.
— Как...
Я обхватываю ее сзади, и она замирает, а слово, которое она собиралась сказать, так и остаётся висеть в воздухе, между нами.
Она вздрагивает всем телом, и я не могу не вдохнуть глубоко ее аромат цветов апельсина, смешанный с ее тонким природным запахом.
Все в ней нежное. Будь то ее миниатюрные черты лица, маленькая фигура или ее бледная кожа, на которой могут появиться синяки от одного прикосновения большого пальца.
По какой-то причине ее мягкость всегда притягивает первобытную часть меня, ту часть, которой нужно требовать ее каждую секунду дня, а затем повторять это снова и снова.
Часть, которая не может насытиться, независимо от того, сколько раз я трахал ее, прикасался к ней и заставлял ее выкрикивать мое имя.
Несмотря на то, что мне нравится ощущать ее извивающееся тело подо мной и то, как она требует от меня грубости, я начинаю думать, что это связано не только с потребностью трахать ее. Иначе я бы не появлялся здесь каждый день на протяжении последней недели.
Я знал, что не должен был оставаться, когда она просила меня об этом. Я не должен был поддаваться искушению ее нежного голоска и манящего тепла, но я поддался.
И теперь я не могу заставить себя уйти.
Не могу заставить себя провести ни одной ночи без нее, обхватившей меня, словно спасательный круг. В каком-то смысле я благодарен ей за ее маленький диван, который позволяет нам спать только тогда, когда мы прижаты друг к другу или она частично лежит на мне.
Теперь я снова чувствую это. То, как она расслабляется на мне, словно ее маленькое тело принадлежит мне. Моя челюсть сжимается, когда мой член начинает упираться в штаны, но я отказываюсь позволить ему взять верх на этот раз. Я отказываюсь перегнуть ее через кухонную стойку и завладеть ею грубо и жестко.
По крайней мере, не в этот момент.
По какой-то причине я хочу продолжать чувствовать ее вот так, в тишине, с ее телом, так настроенным на мое, что мы синхронно дышим.
— Разве ты не должен помогать мне резать картошку? — шепчет она, когда я беру каждую из ее рук в свои, но ничего не делаю.
— Одну минуту, — бормочу я ей в волосы, утыкаясь в них носом. — Я еще не насытился твоим запахом.
Она вздрагивает, дрожь проходит по ее руке.
— Я чувствую его, знаешь ли.
— Чувствуешь? — спрашиваю я с ноткой веселья.
— Твою... штуку.
— Это называется член, а не штука, Анастасия.
— Да, но он упирается мне в попу.
— Это потому, что мой член требует доступа.
Ее лицо приобретает глубокий оттенок красного.
— Извращенец.
— Я или мой член?
— И то, и другое!
— Тогда ты застряла с двумя извращенцами, красавица. Разве ты не счастливца?
Она снова покачивается, и это только усугубляет состояние моей неудовлетворенной эрекции.
— Тебе лучше прекратить, если не планируешь стать моим ужином.