— Ну, положим, про развитие человечества сказано слишком громко... — вставил свое слово Елинский, воспользовавшись тем, что девушка переводила дыхание.
Ведущая снова бросила взгляд на бумагу и продолжила:
— Профессор, ваша новая работа посвящена развитию эволюционной теории. Что же нового вы привнесли в общеизвестную работу Чарльза э-э-э... Дарвина?
Профессором оказался седой сухонький старичок поджарого вида. Такой, что выбрал жизнь без никотина и алкоголя, бег по утрам трусцой и дыхательные упражнения в городском парке, рядом с группой таких активистов, разлегшихся на тренажерах.
— Как известно широкой общественности, бытие не только определяет сознание, но и способствует изменению вида, путем закрепления тех признаков, которые позволяют наиболее комфортно себя чувствовать в сложившихся внешних условиях. А естественный отбор тем жестче, чем агрессивнее их воздействие. Это факт.
— Не факт! — тут же вставил Николай. — Чем обусловлено появление тех самых признаков, если уже компетентно доказано, что никак не внешней средой? Божьим промыслом? Тогда эволюционная теория перерастает в креационизм.
— В последнее время стало принято критиковать мэтров науки. Не обошла эта мода и Дарвина. Его противники приводят тот пример, что человечество, со времен римлян и греков, никак не изменилось внешне, а, тем не менее, нагрузки на интеллект возросли. Да, нам приходится больше работать головой, чем питекантропу. Но все же мы не стали головастиками, как изображают инопланетян нерадивые художники-фантасты. Согласитесь, что с нашими предками у нас сходства больше, чем этими персонажами. Сколько прошло тысячелетий, способствовавших эволюции? Два-три? Вдумайтесь, ведь это немало! А что в итоге? Смотрите, если взять тех же древних римлян или греков и обрядить в модные одежды, вы вряд ли отличите их от современного человека. Если только по более атлетической фигуре.
— Налицо противоречие предыдущему тезису, — ткнул Николай вилкой в сторону экрана. — Так за что же ты топишь?
— Но я не имею в виду пресловутые внешние условия в обычном понимании этого слова.
— Неожиданно, — удивился Николай, — а в каком?
— Прежде всего, я хочу отступить в сторону и отметить, что появление биотехнологических усовершенствований нашего тела — имплантов значительно расширило возможности человека, резко подняв его вверх по эволюционной лестнице. Но правильно ли это? Я имею в виду стремительный эволюционный прыжок, минующий стадии постепенного совершенствования. К чему, например, ведет простое усиление мышечных волокон, которое практикуется повсеместно дешевыми фирмами-однодневками? Почему никто не задумывается, что на возросшую силовую нагрузку не рассчитаны ни сухожилия, ни кости? И они ее не выдерживают! Это ведет, в лучшем случае, к многочисленным травмам. Мышцы ломают кости! Но известны и более фатальные ситуации, когда помощь не успевала, и потери крови, вызванные разными формами переломов, приводили к непоправимым трагедиям. Поэтому, я ответственно заявляю, что затеянное сегодня массовое преобразование вида — насилие над природой, которое противоречит эволюционному процессу.
— Судя по специфике вашей работы, профессор, вы, мягко говоря, лукавите, — усмехнулся Николай.
В студии в это время возникла короткая пауза, пока ведущая, улыбаясь с растерянным видом, выслушивала в миниатюрном наушнике указания по дальнейшему ведению разговора. Пользуясь моментом, Николай скинул яичницу на тарелку и разбавил кипятком гранулированный порошок растворимого кофе. В тот же момент комната наполнилась терпким ароматом, заставив его сделать пару глубоких вдохов и откинуться на стуле с прикрытыми глаза, чтобы раствориться в разлившемся божественном аромате.
Наконец ведущая получила ценные указания и прервала неловкое молчание:
— Как тогда объяснить повальное увлечение молодежью имплантами? Не всегда же за этим стоит глупость и неумение просчитывать риски?