Сколько Николай не присматривался к свечению, исходившему от головы майора, уловить, что из его слов была правда, а что ложь, было непонятно. Мало того, что сияние было призрачным, так оно еще и переливалось, плавно меняя цвета от желтого к зеленому, проходя промежуточные оттенки. Видимо он ловко мешал и то, и другое, связывая на словах во вполне правдоподобную историю.
— Кстати, а кто были все те, кого мы нашли рядом?
— Мои друзья, — глухо ответил Николай.
— И та девушка?
— И девушка, — при воспоминании о Красалалин у Николая потемнело в глазах.
— Хм... Странная девушка, не правда ли?
— Неправда.
Майор резко встал и несколько раз сжал и разжал кулаки. В его глазах зажглись холодные огоньки, а лицо приобрело землистый оттенок, отчего черты заострились, как у покойника.
— Запомни, сынок, ты хоть мне и нужен, но не настолько, чтобы выслушивать твои тупые остроты. Жили мы до тебя, проживем и после. А вот насчет тебя не уверен!
«Ну конечно, можно и поугрожать. Ружья-то у меня нет» — усмехнулся про себя Николай, а вслух произнес:
— Передохнет ваша часть, майор, как мухи. Думали отсидеться и потом наладить жизнь? А что получилось — концлагерь с законами, как на зоне. Ради чего?
— Ради поддержания дисциплины. Армия на том и стоит, иначе она не армия, а вооруженный сброд. На чем держится дисциплина? Ну, отвечай!
— Не знаю. На ответственности за общее дело. Когда я еще работал инженером, мы делали общее дело и у нас была ответственность друг перед другом.
— Ответственность... Общее дело... Все это красивые, но пустые слова! Запомни, сынок, дисциплина держится на страхе! На страхе перед наказанием, например. На страхе потерять деньги, свободу, или на страхе за свою жизнь. На любом страхе. Так везде, только на гражданке ты можешь откупиться штрафом, а у нас ответишь лично., потому как денег у солдата нет. Поэтому и порядки у нас соответствующие. А что касается смерти... Все мы смертны, но мои солдаты проживут с честью и умрут как люди.
— На огуречном поле.
— Даже там. Знаешь в чем смысл существования моей части? В борьбе. Да, ты не ослышался. В борьбе с импами за свободу всех выживших людей. Мы здесь, если хочешь знать, островок мира с человеческим лицом, противостоящий миру импов.
— Как же вы боретесь? Похищаете продовольствие?
— Продовольствие — это сопутствующий продукт, необходимый для нашего существования. Главное — мы нарушаем коммуникации импов.
— То есть? — не понял Николай. — Какие у импов могут быть коммуникации?
— Честно говоря, для меня это тоже не совсем понятно, — доверительно сообщил майор. — Но импы используют вполне вменяемые людские ресурсы не только для выращивания урожая, но и для организации сообщений между своими агломерациями.
— Чего? — вытаращил глаза Николай.
— Городами с обустроенной аграрной частью, полями то есть. Сказать честно — я не верю в то, что так называемые города действительно являются городами. Скорее всего, это защищенные поселения, что создавали себе нувориши на случай атомной войны. Слышал о таких?
— М-м-м, не очень...
— Ну да, такая информация широко не распространялась. Чтобы не сеять панику в массах. Откуда о них знаем мы, ты хочешь спросить? Да от тех же крестьян, у которых мы... которые делятся с нами урожаем. Ближайшая агломерация называется Близвиль и она в приоритете наших целей. Вот мы и подошли к главной теме нашего разговора. Ты же не думаешь, что я вызвал тебя, чтобы оправдываться за свою часть и ее порядки? — майор рассмеялся и потер руки. — Мне глубоко фиолетово на твое мнение, а все это я тебе рассказываю, чтобы ты понимал от чего отказываешься, если не согласишься нам помогать.
— Разве можно не согласиться? И что, если не соглашусь, что тогда? Я свободен?
— Конечно свободен... в пределах кухни или подсобного хозяйства. Будешь до конца своих дней картошку чистить или за живностью ухаживать. Мы, кстати, откармливаем несколько симпатичных хрюшек. Как тебе такая перспективка? С другой стороны, подумай, что теряешь: включение в состав элитного формирования, доппаек, освобождение от всех видов работ и учений, улучшенное медобслуживание, витамины. Выбирай!