— Я в этой технике, как свинья в апельсинах. Скажите спасибо, что не зашиб никого ненароком, — кругленький человечек выбрался из люка и, нащупывая ногой землю, аккуратно спустился вниз. — Вообще-то, никакой я не Анастас. Анастасом меня Эдуард Петрович называл. Он, кстати, не с вами?
— Он теперь далеко...
— Очень?
— Бесконечно.
— Тогда ладно. Меня Толиком, кстати, звать. Анатолий, если по полной. Вот хозяин меня и перекрестил на старославянский манер. Любил он в старину вдаваться... А сейчас, я понимаю, новое время наступает. Новое время — новое имя. Так что зовите Толиком.
— А меня Дэном.
— Темпора мутантур, эт нос мутамур ин иллис — времена меняются, и мы меняемся вместе с ними. Были вы, Денис Александрович, большой и страшный начальник, а стали просто Дэном, — Толик хихикнул.
— У тебя все? — поморщился тот. Простота Толика не пришлась ему по нраву.
— Можно мне с вами?
— Почему ты не спрашиваешь куда?
— А тут путь один, — Толик опять хихикнул, — подальше отсюда.
— Возьмем только до выхода из города.
— Ты сказал, что знаешь ответ про импов, — напомнил Николай.
— Ничего не имею против, но пусть рассказывает по пути. Слишком здесь привлекательное место для непрошенных визитёров. — Дэн подошел к выломанным воротам и оглянулся. — Дуй за нами, Толик и не вздумай отставать — ждать тебя я не намерен. И сними, наконец, свой дурацкий халат!
***
Разломанные ворота отгораживали дворец от остального города чисто символически. Николай с содроганием представил, что ему придется проходить мимо сожженных машин, за рулем одной из которых был он сам. Он надеялся, что горелое железо успели растащить, и о былом будут напоминать лишь черные пятна на земле и оплавленный асфальт.
Наверное, так оно и было, но рассмотреть подробно не получилось. Просто, как только он миновал ворота, отвлекаться на пустяки было некогда. Если внутри дворцовых стен было тихо — как на кладбище, сострил Толик, — то за ними бурлило штормящее море.
Безмятежность города испарилась, как утренняя дымка тумана и теперь Николай с удивлением наблюдая пьесу «Последний день Помпеи». Всюду валялся мусор, окна домов были в большинстве разбиты, кое-где уже занимался пожар, вытягивая красные щупальца из пустых глазниц окон на свежий воздух. На дороге несколько автомобильчиков лежали вверх колесами, вокруг них щедро валялся поколотый пластик и битые стекла.
Зато здесь можно было почувствовать себя не одиноким. Небольшие группы людей тащили что-то в картонных коробках и сумках, но приближаться к ним желания не было — от них явно исходила угроза. Другие просто брели в растерянности, не понимая, что происходит. Над некоторыми зависли уже знакомые Николаю криды, и люди просто стояли, отрешенные от окружающего мира.
— Что это с ними? Наркотик какой? — прищурился Дэн.
— Самый опасный, — кивнул Николай, вспомнив, что криды видны не для всех.
— Отсутствие вакцины превращает людей в зомби, — подал голос Толик.
— Да знаешь ли ты зачем нужна вакцина? — Дэн презрительно сплюнул. — Этой бодягой травили тех, кто работал на полях, чтобы были послушными и непривередливыми. Посмотри на мародеров — это же бывшие крестьяне!
Действительно, стоило присмотреться повнимательней, как можно было заметить, что группки, занимающиеся грабежом, существенно отличались от остальных горожан. Отличались не только одеждой, грубой и полинявшей, но более темным цветом кожи, загорелой и обветренной от работы на открытом пространстве.
— Вакцина защищала от болезней, — не сдавался Толик. — Ведь крестьянам приходилось работать за стеной!
— Ага, то-то они болезные так раздухарились, стоило им пропустить очередную дозу. Кстати, за это вот ему спасибо скажи, — Дэн кивнул на Николая. — Партизан, блин.
— Какой же вы тут гадостью занимались, — отозвался Николай.
— А ты думал, что здесь общество свободных и равноправных? Ты ошибся планетой, парень. Али за стеной по-другому?
— По-разному.
— Что вы все о грустном, — встрял Толик. — Смотрите — имп!
— Черт побери!
— Он здесь не один!
Николай и Дэн упали на месте. Толик пожал плечами и, кряхтя, последовал их примеру. Но импа, казалось, не волновали снующие мимо люди. Впрочем, и эти самые люди не были обеспокоены присутствием импа. Крестьяне привыкли к их обществу — они постоянно видели импов на охране полей, а горожане просто не представляли их опасности, тем более, что импы не проявляли агрессии, и перед глазами был пример нагло расхаживающих крестьян.