А затем поднял руку и направил крохи оставшейся силы на разрушение лежавшей на ладони жемчужины, добытой в храме Вестиды.
Чудовищной мощи удар кольцом разошёлся от центра источника силы. В радиусе тысячи метров исчезли дома, оставив только подвальные и цокольные этажи, а также ноги, окруживших Ромею приспешников Кормаля. Самому Ромео, будто лазерным скальпелем, срезало мягкие ткани ладони, на которой лежала жемчужина в момент взрыва. Через десять дней, получившему множественные шрамы и ранения, с серьёзно искажённой энергетикой от прошедшей рядом невероятной волны силы, Ромео удалось выбраться к своим. Но вернулся он уже совершенно другим человеком.
Глава 30
Когда спустя восемь лет четыреста двенадцатый полк и стоявший у них на фланге триста первый были вынуждены объединиться и отходить вместе, Феррери не сразу узнала в командующем отступлением капитане Карреру. Поседевший, с глубокими морщинами и шрамами, выглядевший гораздо старше своих двадцати восьми лет, тот оказывался везде и всюду, раздавая приказы, прикрывая своей силой других бойцов и целые подразделения. И силы в нём было гораздо больше, чем на момент выпуска из учебки. Сейчас Каррера ощущался консулом или кардиналом. Увидь его старшина Чезарре, тот был бы доволен своим воспитанником, ведь большинство мотивирующих слов и выражений использовалось из его лексикона:
- А ну подняли свои задницы, какого хера расселись, отходим, отходим, нет сил идти, так ползите, дохнуть нужно с пользой, а не от бессилия… - Ромео осёкся, узнав в капитане триста первого полка Джульетту.
Война не обошла и её стороной. Лицо Феррери ещё пыталось сохранять былую красоту, несмотря на паутину морщин в уголках глаз и губ, мужскую, короткую стрижку, и странные ветвящиеся шрамы, которые выходили из-под воротника кителя, шли по шее и доходили середины щеки.
- Не ори, Каррера. Мы обещали подождать пять минут ребят, оставшихся минировать ту улицу. Осталось две и идём.
Ромео уселся рядом с Джульеттой.
По итогам этого отступления триста первый полк прекратил своё существование, его остатки влились в четыреста двенадцатый, хотя и с учётом этого полком их подразделение назвать было трудно. Людей катастрофически не хватало. Было уже совершенно ясно, что война проиграна, сопротивление бесполезно, но сдаваться никто не собирался. Лучше умереть в бою, чем на жертвенном алтаре или стать безмозглым фанатиком. Площадь контролируемой Сопротивлением территории становилась всё меньше и меньше. Помощи ждать было неоткуда, да её и не ждали. Жили одним днём, радовались каждой смерти врага и редкими моментами отдыха.
- Что ты смотришь? – агрессивно спросила Джульетта у лежащего рядом Ромео, после того как использовала технику, исключающую возможную беременность. - Я не собираюсь рожать. Не хочу, чтобы мой ребёнок мучился и страдал и закончил жизнь на алтаре.
Ромео привлёк девушку к себе, очень нежно поцеловал, сначала в губы, потом в уголки глаз, в которых начали блестеть слёзы.
- Ты знаешь, Феррери, наверное то, что я испытываю к тебе, можно назвать любовью…
Джульетта отвернулась, но при этом постаралась посильней прижаться спиной к Ромео:
- Каррера, какая к бездне любовь. У тебя так до сих пор и не выветрилась из головы вся та романтическая чепуха, которой ты начитался в детстве? Как был всю жизнь мямлей, так мямлей и остался. Вспомни учебку, только и мог, что тайком пялиться на мой зад и вздыхать, мне пришлось самой проявлять инициативу. Нет, когда дело касается боя, то ты упёртый, хладнокровный, быстро принимающий жёсткие и даже жестокие решения бессердечный пёс войны, но как только оказываешься подальше от передовой, то всё - сопли на кулак, какие-то сомнения, терзания, а ещё эта твоя любовь, уси-пуси. Хотя трахаться с тобой классно. И мне нравится, что ты можешь быть таким нежным, а ещё обалденно целуешься, научился же где-то, сволочь… Ай, всё, отвали от меня.
Ромео улыбался, обнимал и прижимал Джульетту к себе крепче.
- Капитан, иди принимай пополнение. – вызвал к себе в штаб полковник Сарагат Карреру. – И не кривись. Я тоже был бы не против, если бы прислали пару взводов одарённых высшей категории, но выбирать не из чего. Хорошо хоть кто-то идёт добровольцем, некоторые даже вот прямо с улиц приходят, без учебных курсов. Обучишь, чему сможешь, на месте. Люди готовы умереть за право жить в том мире, который построили они сами и их предки, это достойно уважения, хотя, может они и не понимают, что могут только умереть. Ничего другого нас не ждёт.