– Но зачем вы ее ввели? – растерялся Гурко от таких слов.
– Чтобы наказание для уголовников стало соразмерно деяниям и приносило пользу обществу, а не продолжало сосать из него соки. А эти… они злодеи, конечно, но они сами не ведают, что творят…
Гурко сейчас ехал по улице Варшавы и думал о том разговоре. Сдались. Не выдержали. Хотя там, в Зимнем, не сомневался в необходимости штурма.
На первый взгляд, Император не просил ничего особенного. Прежде всего он потребовал написать коллективное прошение о принятия в подданные Российской империи, что означало автоматический вывод из подданства царства Польского. Само собой, с принесением публичной клятвы за себя и своих потомков на верность Императору и империи. Ну и, в довесок к этому, выдать самых ярых активистов и зачинщиков.
Много? Да не так чтобы. Однако на практике это означало фактическое упразднение царства Польского, которое в ближайшей перспективе становилось титулярным, лишаясь земельного и людского наполнения. Конечно, в Варшаве сидели не все жители царства. Но остальных привести к такой клятве было бы несложно. Ведь все самые деятельные и буйные находились в городе.
Самым неприятным во всей этой истории была клятва, которую требовалось дать публично на Евангелии православном ли, католическом ли, лютеранском ли – неважно. Да на площади, да перед всем честным народом, да записавшись после в общий список. Такую клятву просто так не нарушишь. Даже ради каких-то красивых слов о патриотизме. Во всяком случае – массово. Ведь все видели, что ты клялся. И жена, и дети, и друзья, и родичи, и, что немаловажно, личные недруги, которые не упустят возможность обратить внимание на твои промахи. Кроме того, имелся и определенный символизм. Что означала такая клятва в этих условиях? Правильно. Публичное отречение от царства Польского и его дела. Из-за чего Гурко и не верил, что засевшие в Варшаве поляки примут ультиматум.
Император, конечно, немного подсластил пилюлю. Он писал в том же ультиматуме, что если его примут, то наследник империи будет носить титул царя Польского. То есть предлагалось что-то в духе традиционной английской схемы ритуальных титулов, при которой наследник престола обязательно является принцем Уэльским. Пользы от этого ноль, но приятно. А главное – титул Императора и царя Польского теперь разделялся, ибо наследник был всегда, если не сын, то брат, если не брат, то дядя или кузен. То есть теоретически у поляков появлялся свой собственный, отдельный монарх и заступник перед Императором.
Другим важным бонусом от принятия ультиматума становилась возможность распространения на земли бывшего царства Польского парламентской реформы. Само собой, только после того, как все жители принесут присягу и попросят подданства России. То есть завершится процедура фактического упразднения царства.
Была и альтернатива. Так, по истечении срока ультиматума Варшава должна была подвергнуться продолжительному артиллерийскому обстрелу и решительному штурму. А все, кто выжил бы в городе, получали бы по двадцать пять лет исправительных лагерей с поражением всех прав и конфискацией всего семейного имущества. Без скидок на пол, возраст и вероисповедание. Правда, несовершеннолетние при этом отправлялись бы в монастыри, где и ждали бы подходящего срока для начала отбывания наказания.
Конечно, согласились на предложение Императора не все. Что вылилось сначала в попытку прорыва состава, а потом и в довольно скоротечную резню в самом городе, в ходе которой погибли оставшиеся радикалы… и революционеры. Но это, к счастью, осталось в прошлом. И теперь Гурко ехал по Варшаве к Старому замку. Там его ждали лучшие люди города, которые и должны были обратиться с прошением и первыми присягнуть.
– Дядя Ёзя! – крикнул знакомый девичий голосок.
Иосиф Владимирович обернулся на звук и увидел девицу – дочь своего соседа, Маришку, которую он знал уже много лет. Еще с тех пор, когда она была совсем ребенком. Милая девушка. Как жаль, что ей пришлось все это пережить. Он улыбнулся как можно более добро и светло, дабы ободрить. Но тут ее лицо перекосило злобой и, выхватив откуда-то из складок юбки револьвер, она вскинула его и выстретила. Один раз. Второй она уже не успела сделать, так как окружающие быстро ее скрутили.
Пуля, выпущенная из классического «бульдога», ударила Гурко в грудь и выбила из седла. Очень удачно, надо сказать, ударила. Прямо в довольно крупный крест Святого Георгия II степени, о который и расплющилась, распределяя импульс на значительно большую площадь. А ведь под ним была крепкая и упругая грудина. В общем, вышло больно, но не более того. Если бы в ее руках был не короткоствольный «бульдог», а нормальный револьвер, все могло бы оказаться намного хуже. А так – основной урон генерал получил из-за падения с лошади, а не от пули.