Что давал мост через Керченский пролив в тех условиях? Возможность в кратчайшие сроки кардинально увеличить пропускную способность черноморских морских портов, с одной стороны. И снизить паразитную нагрузку на железную дорогу – с другой. Что было очень ценно. Да, можно было сосредоточенно заниматься развитием Новороссийска. Но это бы никак не решило проблему, потому как в условиях большого количества ручного труда на погрузке-разгрузке кораблей резко увеличить пропускную возможность можно только через расширение портов. Там ведь не контейнеры краном накидать. Там пароходы в 10–15 тысяч тонн водоизмещения нужно закидать мешками с зерном, например. Долго это. Так что – хочешь не хочешь, а развитием одного порта не ограничиться.
А оно нужно было, это развитие? Безусловно. Потому что все черноморские морские порты просто захлебывались от перегрузки. И это – несмотря на не самую удачную конфигурацию железных дорог. То есть мост через Керченский пролив в тех условиях был делом архиважным и архинужным, позволяющим в достаточно короткие сроки увеличить вдвое пропускную способность черноморских портов через включение в полноценную операционную деятельность портов Керчи и Феодосии. А в перспективе и других портов крымского побережья. Поэтому-то его введение в строй и должно было стать символом отмены всяких ограничений со стороны империи по отношению к евреям.
– Будем, так сказать, наводить мосты между русским и еврейским народом, – произнес Император с улыбкой. – Разумеется, мосты будут построены на деньги еврейских общин, силами еврейских общин. Поэтому поступят в специальный фонд на двадцать пять лет, а прибыль от их эксплуатации пойдет в качестве целевой, адресной помощи голодающим. Вне зависимости от национальности и вероисповедания.
– Но это же убыточные проекты! – воскликнул один из делегатов.
– Прибыль не только в деньгах. Отношения между русскими и евреями на текущий момент сильно испорчены. И нужно время и многие усилия, чтобы их восстановить, укрепить и привести хотя бы в нейтральное положение. Двусторонние усилия. Вам нужно стать более открытыми. Сочинить несколько веселых плясовых песен, которым можно было бы дать ход по всей стране. Согласитесь, довольно странно злиться на тех, под чью музыку пляшешь. Как вам такой вариант? Создадим Палестинский ансамбль песни и пляски и начнем турне по городам империи со зрелищными концертами. Цыган же за что любят? Радуют они. Веселыми песнями. Из-за чего остальное им прощают.
– А почему Палестинский?
– Потому что слово «иудей» имеет в христианской традиции слишком неприятные ассоциации. Иуда предал Христа. Вот и на вас эта слава простирается. Неосознанно. Еврей – тоже неудачное слово. Слишком много его клеймили. У людей на слуху всякие пакости, с ним связанные. А жид – и звучит неудачно, и на ассоциации с поляками наводит. А оно вам надо? Пусть поляки сами со своими проблемами разбираются. Полагаю, вам и своих хватает.
– И то верно! – воскликнул кто-то с конца стола.
– Вот я предлагаю – сделать ребрендинг. То есть подавать себя обществу под новым образом, еще не изгаженным злопыхателями. Палестинские танцы! Танцуй, как Христос! Хм. Слишком вызывающе? Да, наверное. Дальше – больше… – продолжал распинаться Император.
Еврейская делегация заинтересовалась его предложениями, но попросила время на подумать и обсудить. Мосты мостами, но Николай Александрович потребовал и других, куда более важных вещей.
Например, в случае выбора компромисса вводился полный запрет на издание печатной литературы на идише и иных вариантах еврейского языка. Не потому, что он плохой, а потому что такая литература станет поводом для провокаций и разжигания розни. Хотите печатать свои книги? Да сколько угодно! Печатайте. Но на русском. С газетами то же самое. И Тору переведите на русский, дабы любой желающий мог всегда удостовериться – ничего страшного и ужасного в ней нет. И она, по сути, есть часть Библии – первые пять книг Ветхого Завета.
Неприятно? Достаточно. Хуже было другое. Общины должны сами выдавать тех, кто совершил преступления на религиозной почве. То есть травля или побои, нанесенные еврею, принявшему христианство, должны караться предельно сурово. Ибо Император посчитал несправедливым защищать только евреев, прикрывая их от погромов. Он постулировал – любое преступление, совершенное по религиозным убеждениям, проходит по уголовному уложению как отягченное. И должно караться не иначе, как по максимальной мере, предусмотренной статьей. По сравнению с газетами – это было уже серьезно. И таких нюансов он озвучил им достаточно много.