— Эм… не за что, — пробормотал тот в ответ, слегка смущённый таким обращением. — Но я сюда не уши рвать пришёл. Мне с вождицей поговорить надо о моих людях.
— Вождицей? — удивлённо переспросила Велена, посмотрев на горца.
— А у вас тут разве не вожди правят? — удивился Ро.
— Иногда я думаю, что лучше бы правили вожди, — устало вздохнула девушка, — Хотар, будь добр, займись остальными просителями, а я с господином горцем переговорю лично.
— Как будет угодно, — кивнул все ещё улыбающийся южанин.
Через десять минут Хароудел вместе с Веленой оказались в какой-то небольшой комнатушке, в которой из мебели были только стул и стол, на который и уселась девушка, вызвав лёгкое удивление горца.
— В Империи сидят на столах? — поинтересовался он.
— Иногда, — кивнула Велена, осмотрев своего нового знакомца с ног до головы. Тот был высок. Очень высок. Наверняка он мог бы сравниться в росте с её отцом, и при этом горец, казалось, не имел и капли жира, только могучие мышцы. — Как меня зовут, вы уже, наверное, знаете, а вот как зовут моего защитника?
— Хароудел, раньше я был вождём клана Чёрных черепов, но теперь ваши солдаты перебили остальных вождей, и я правлю всеми горцами.
— Рада познакомиться с вами, Хароудел, — сказала Велена.
— Язык сломаешь так меня звать, говори просто Ро. И не надо мне «выкать». Я человек простой.
— Ро, — кивнула она, улыбнувшись, — и зачем ты пришёл ко мне? Ты говорил, что хочешь просить за своих людей.
Их разговор растянулся на пару часов, во время которых они успели и переругаться, и пожать друг другу руки, пообещав вечную дружбу. В конце концов, им удалось договориться о том, что горцам для временного лагеря выделят землю получше, а также прямо сегодня подгонят обозы с едой. Помимо этого, Велена обещала поговорить с генералом Донаком о том, чтобы солдаты находились только снаружи лагеря, а решение всех внутренних вопросов оставили самим горцам. Это вполне удовлетворило Хароудела и он, распрощавшись с Веленой, покинул замок с лёгким сердцем.
Глава 17
Армия возвращалась домой. Легионы несли на своих плечах радость победы, но люди, собравшиеся встречать победителей, видели в глазах солдат не радость, а горе. Штандарты были приспущены в честь великого траура для всей армии. Люди не понимали, что же случилось, в рядах собравшихся зевак проходили волны ропота, в котором каждый пытался выведать у соседа, что же случилось? Но все вопросы отпали сами собой в тот миг, когда посреди колонны солдат, входящих в город, показалась одна повозка, на которой везли богато украшенный гроб.
— Плачьте! — крикнул один из легионеров в толпу, — Корус Ватар пал!
Дружный вздох ужаса охватил толпу. Корус Ватар, первый маршал Катарской Империи, человек, первым поднявший меч против Узурпатора и выигравший гражданскую войну, человек, который наряду с самим Императором спас страну от гибели, пал… Люди не могли поверить в это. Женщины плакали, а мужчины провожали мрачными взглядами мёртвого героя.
Элхарт, ехавший во главе колонны легионеров, не видел толпы, собравшейся вдоль улицы. Он думал только о том, что скажет дочери Коруса. Что ему сказать ей? Клясться, что убийца будет найден и получит заслуженную кару? А что, если она узнает о клинке? Эл прекрасно понимал, что Балор не мог подстроить это убийство. Старый генерал был и для него, и для Балора как отец, и сама мысль о том, что первый советник Императора поднял бы руку на Коруса, была не просто невозможной, она была противоестественной. Кто-то пытался подставить Балора, и делал это слишком явно. До того момента, пока Элхарт не разберётся, кто за всем этим стоит, никто не должен будет узнать о кинжале. Никто.
Колонна солдат прошла почти через весь город и остановилась на дворцовой площади. По обычаю, тут Император должен был выступить перед гражданами и легионерами, похвалиться очередной победой несокрушимой армии, но в этот раз все было по-другому. Этот день, как и вся последующая неделя, будет объявлена трауром по погибшему генералу, во время которого все празднества и выступления Императора будут отменены. Солдаты вернутся в казармы, а он отправится во дворец, чтобы подготовить похороны Коруса.
Но когда Элхарт только-только зашёл во дворец и оказался в тронном зале, все мысли о павшем друге и горе, сковывающее сердце Императора, в один-единственный миг ослабли и почти скрылись на вторых ролях. А причиной тому был светловолосый мальчуган, бросившийся к Элу.
— Папа! — крикнул Эрхен, его возлюбленный сын. — Папа! Ты приехал! — нисколько не заботясь об этикете и приличиях, которым так старательно учили молодого принца многочисленные учителя, он крепко обнял отца, опустившегося на корточки.