— Даже этот стервец Ханна?
— Стервец Марк Аврелий Ханна в особенности. Нет, мистер Маккинли все сделал сам, — улыбнулся Хэй.
Клара бросила на него пронзительный взгляд. Ей не нравилось, когда ее оставляли в неведении. Всякий раз, когда она видела мужа улыбающимся при воспоминании о каком-нибудь разговоре или репетирующим фразу, которую он когда-нибудь произнесет, она требовала: «Расскажи! Чему ты улыбаешься? Это наверное очень смешно». Теперь она спросила:
— О чем ты подумал?
— Я подумал о том, что сказал Майор третьего дня вечером. Мы были с ним наверху, в Овальном кабинете, и он сказал мне: «Начиная с Мексиканской войны 1848 года и вплоть до 1898 года мы как нация пребывали в глубокой спячке. В смысле международных дел. Мы наслаждались самоизоляцией. Теперь все изменилось. Мы — повсюду. К нам относятся теперь с уважением, которого не было, когда я вступил в должность».
— Наверное, это справедливо, — заморгала глазами Клара.
— Но чего тут смешного?
— А улыбнулся я вот чему. Когда я напомнил ему, что он сначала намеревался предоставить Филиппинам независимость, он сказал, что это никогда не входило в его планы. С самого начала он хотел завладеть всем. Когда я напомнил о его беседе с господом богом, он улыбнулся мне своей загадочной улыбкой добренького Борджиа.
— Он еще более велик, чем Линкольн?
— Он… появился в нужный момент, и это в каком-то смысле поднимает его на один уровень с Линкольном. — Хэй взял со стола «Вашингтон трибюн». Заголовок возвещал о пожаре в платной конюшне в Арлингтоне. — Наша вероятная невестка зациклилась на пожарах.
— Надеюсь, она ограничится лишь этими вспышками огня, — сурово сказала Клара.
— А мне нравится то, что она делает, — сказал Хэй, проникшийся к Каролине симпатией. — Мне кажется, Делу повезло.
— Пожалуй, она и мне нравится. Но она не такая, как мы. Она все-таки француженка.
— Так ли уж страшны французы? Вспомни месье Камбона.
Все годы их брака Клара раздиралась между желанием знать все о годах жизни Хэя в Европе, с одной стороны, и убеждением, что ей следует сторониться любого знания о грехе с другой. Она колебалась между природным любопытством и строгостью убеждений. Колебалась она и в эту минуту.
— Наверное, я никак не могу привыкнуть к ее независимости. Она ведет себя скорее как молодой мужчина…
— Но смотреть на нее куда приятнее, чем на любого молодого человека.
— Дел рядом с ней выглядит таким юным. — Клара сменила позицию. Она никогда не умела приспосабливаться к чему-либо нестандартному, в отличие от Хэя, которому это доставляло истинное удовольствие.
— Всегда остается девица Кассини. — Хэй посмотрел в окно; снова валил снег, так бывало всегда сразу после того, как подъездную дорожку к Белому дому старательно расчищали.
— Ты полагаешь, она ему нравится?
— Я велел ему за ней поухаживать, поскольку это в интересах нашей страны.
— Из патриотических соображений! — Клара шумно вздохнула. Хэй никогда не был уверен, что супруга понимает его иронию. Она вежливо отмечала его иронический тон, но редко смеялась мужниным шуткам, даже уловив их смысл.
— Она очень хорошенькая.
— Но не очень законная, как поговаривают. — В таких делах Клара была безжалостна. Она отказалась в июле присутствовать на похоронах Кейт Чейз на Гленвудском кладбище. Супруги повздорили, и Хэй отправился один сказать «прощай»… самому себе. Кейт сама простилась с собой, когда он в последний раз видел ее, с распухшим лицом, крашеными волосами; она пыталась уговорить его купить яйца с ее фермы в Мэриленде.
— Да нет же. Она законная дочь. Я просил нашего посла в Санкт-Петербурге навести справки. Сменив нескольких жен, после всех своих карточных проигрышей, Кассини не решился просить у царя разрешения жениться на ее матери, актрисе, стоящей намного ниже его, хотя это трудно себе представить. — Небо за окном затянула серая свинцовая пелена, и люди с лопатами возле Белого дома в отчаянии смотрели на новые снежные завалы. Предстоящий прием превратится в настоящий хаос. Снег и шлейфы. Он пожал плечами.
— Существенное во всем этом — Дел, — сказала Клара. — Молодежь убеждена, что он влюблен в мадемуазель Кассини. С тех пор, как он ездил с ней на танцевальный вечер в Арсенале.
— Который устроила ты.
— Конечно, я не имею ничего против… — Незаконченные фразы Клары зачастую и были ее суждениями.
— Иностранных девушек вроде Маргариты Кассини или Каролины Сэнфорд, которая тоже фактически иностранка. Но ты бы предпочла для Дела урожденную американку.
— Я не права?