— Проклятые предатели! — взорвался Рузвельт.
— О, не думаю, что вы правы, — тихо сказал Дьюи. — Здравый смысл тоже кое-чего стоит, губернатор.
В дверях вновь возник Эйди.
— Адмирал Дьюи, репортеры ждут вас в кабинете министра.
— Благодарю. — Дьюи повернулся к Рузвельту. — Так вы согласны со мной, что, если говорить о президентстве, нам следует выжидать, пока народ нас не призовет?
Сдавленный крик Рузвельта был ему ответом. Любезно улыбнувшись, адмирал Дьюи распрощался с тремя государственными мужами. Когда дверь за ним закрылась, Хэй и Рут залились непристойным смехом, а Рузвельт троекратно стукнул ладонью по столу государственного секретаря.
— Величайший болван из всех флотоводцев, — выдавил он наконец.
— Говорили, что Нельсон тоже был не семи пядей во лбу, — задумчиво сказал Хэй; замешательство Рузвельта было ему приятно, потому что именно он приписывал себе все заслуги за славные победы Дьюи и его продвижение по службе.
— Будем надеяться, — сказал Рут с легкой тревогой в голосе, — что, разговаривая с журналистами, он будет помалкивать насчет Филиппин. Будем также надеяться, — тут он расплылся в улыбке, — что он не забудет сказать им про дом.
— Да он просто не в своем уме, — воскликнул Рузвельт. — Раньше я этого не замечал. Конечно, он слишком стар.
— Мы с ним одних лет, — мягко заметил Хэй.
— Вот именно! — протрубил Рузвельт, пропустивший слова Хэя мимо ушей.
— Однако в данный момент Дьюи вероятно может быть выдвинут в президенты демократической партией.
— И Маккинли снова победит, — сказал Рузвельт. — Кстати, джентльмены, меня совершенно не интересует в будущем году пост вице-президента. Если меня выдвинут, предупреждаю вас, я откажусь.
— Милый Теодор, — на лице Рута сверкнула улыбка, похожая на луч солнца, отраженный арктическим льдом, — никто и не рассматривает вас в качестве возможного кандидата, потому что — разве это не очевидно? — вы не годитесь для этой должности.
Ну вот, подумал Хэй. Теперь Теодор расколет партию и мы потеряем штат Нью-Йорк.
Но Рузвельт стоически выдержал удар.
— Я знаю, меня считают чересчур молодым, — произнес он еле слышно, что было для него нехарактерно, — да к тому же с моей репутацией реформатора я не по душе Марку Ханне и ему подобным…
— Губернатор, никого не пугают ваши реформы. — Рут был неумолим. — «Реформы» — словечко, которое обожают журналисты и в которое верит редактор журнала «Нейшн». Но практические политики всерьез его не воспринимают.
— Мистер Рут, — теперь голос Рузвельта поднялся до верхнего регистра, — вы не можете отрицать, что я приструнил боссов в штате Нью-Йорк, что я …
— Вы отказались от завтраков с сенатором Платтом, это верно. Но если вы вздумаете снова баллотироваться, вы как всегда будете действовать с ним заодно, потому что вы необычайно практичный человек. Потому что вас распирает энергия. Потому что вы восхитительны. — Адвокатская слава Рута объяснялась его способностью нагнетать свидетельства, или красноречие, и затем, к замешательству оппонента, обратить и то, и другое в вывод, прямо противоположный ожидаемому. — Я считаю само собой разумеющимся, что в один прекрасный день вы должны стать президентом. Но не сегодня, и даже не завтра — из-за вашего пристрастия к слову «реформа». С другой стороны, в тот день, когда вы перестанете щеголять этим ужасным словечком, столь отвратительным слуху любого добропорядочного американца, вы вдруг обнаружите, что эта сияющая блеском награда падает, как манна небесная, в ваши алчущие руки. Но пока мы живем в эпоху Маккинли. Он дал нам империю. Вы… что ж, вы, — если бы воздух мог кровоточить, то острая, как бритва, улыбка Рута превратила бы его в алый экран между ним и ошеломленным Рузвельтом, — доставили нам множество радостных моментов. «В одиночку на Кубе», как выразился мистер Дули, ссылаясь на вашу книгу о недавней войне. Вы преподнесли американскому народу адмирала Дьюи, подарок, за который мы не устанем вас благодарить, а народу не позволим забыть. Вы произносите малоприятные слова в адрес надменных корпораций, чьим юрисконсультом мне довелось служить. Ваши злобные тирады пробирают меня до глубины души. Вы вдохновенно расписали безобразия, творимые страховыми компаниями. О, Теодор, вы неистощимы, как рог изобилия! Но Маккинли дал нам половину тихоокеанских островов и почти все острова Карибского моря. Никакому нью-йоркскому губернатору с этим не потягаться. Действуя в тесном единении со своим богом, Маккинли дал нам величие. Ваше время придет, но не в качестве вице-президента у этого великого человека. Да и слишком рано уходить из активной жизни и бросать энергичное реформаторство, не говоря уже о жизнерадостном истреблении диких животных. Вам следует повзрослеть, научиться понимать точку зрения, не похожую на те простые истины, которыми вы прониклись и которые вы публично и искренне высказываете. Вам предстоит научиться понимать наши великие корпорации, чья неуемная энергия и изобретательность принесла нам богатство…