– Чего? – оторвав взгляд от клинка, спросил Луций.
– Он испугался того, что сможет сделать оружие еще лучше этого и, чтобы меч навсегда остался непревзойденным и неповторимым, мастер сам кинулся на его острие. Так что этот клинок отведал человеческой крови практически в момент своего рождения. Он забрал жизнь того, кто создал его. Страшная сила заключена в нем, – Марк отодвинул клинок в сторону. – Но я позвал тебя не для того, чтобы рассказывать об оружии.
Луций внимательно посмотрел на него и на сидящего рядом Сципиона.
– Твой отец сейчас находится в подвалах городского суда, и вскоре его и его товарищей, скорее всего, казнят. Их имущество, земли и дома отобраны в пользу государства и будут проданы с молотка. Кстати, ваши соседи уже подали заявки на участие в торгах. Не успел остыть труп, как с него уже начали стягивать обувь, – осуждающе покачал головой Марк. – Всех родственников приказано найти и казнить. Детей и жен – продать в рабство, чтобы возместить потери государства. Вот такие скверные новости, мой мальчик. Я сам, когда услышал их в сенате, не мог поверить собственным ушам.
Луций побледнел, привстал и дрожащим голосом произнес:
– Что же делать, Марк?
– Не знаю, Луций, не знаю. Маркуса и Аверу я отправил с Велиалом, он как раз поехал собирать новые травы для своих снадобий и несколько месяцев пробудет в странствии. Поэтому за твоего брата я сейчас спокоен. Меня больше волнуешь ты и твои товарищи.
– А как же мой отец и его друзья? И их семьи? Что будет с ними?
– Я не знаю, что тебе на это ответить, Луций. Все слишком круто повернулось, и здесь я уже вряд ли смогу помочь. Я и так рискую и своим положением, и даже жизнью – сам пойми.
– У отца был раб, Леонид. Точнее не раб, а вольноотпущенник. Он давно уже стал членом нашей семьи. Маркус был очень привязан к нему, да и я тоже. Что с ним?
– Убит, – сухо ответил Сципион. Солдаты зарезали его, когда он вместе с твоим отцом пытался спасти Маркуса и Мартина.
– Убит? – опустив голову, тихо промолвил Луций. – А остальные? Рабочие?
– Пока задержаны. Их, скорее всего, отпустят. Ведь твой отец дал им вольные. Впрочем, грамоты могут признать незаконными, и тогда людей продадут на невольничьем рынке как рабов.
– Что же это, Марк? Конец? Вот так все разом, за один день? И ничего нельзя сделать?
Марк встал и, потирая переносицу, стал хмурить брови и нервно ходить по комнате. Жестикулируя, он что-то бормотал себе под нос, затем остановился и внимательно посмотрел на юношу:
– Есть один выход, Луций, – неуверенно и не очень охотно произнес он.
– Какой? – словно за соломинку, ухватился Луций за эти слова.
– Да нет, не стоит. Он слишком рискованный, и в случае неудачи я могу потерять не только ваших родителей, но и вас самих.
– Дайте ему выбор, господин. Путь решит сам, способен ли он на такое или нет, – вставая из-за стола, сказал Сципион, отошел в сторону и встал в тени, отвернувшись и опершись о стену, словно он здесь ни при чем.
– Я готов на все, Марк! Я на все пойду, правда, на все, чтобы спасти их!
– Спасти? Разве ты хочешь только спасти их? Разве этого тебе будет достаточно? Если да, то, Луций, мы потеряем наши головы напрасно. Спасти их не значит победить.
– Нет, – сжав кулаки, ответил юноша.
– Так чего тогда ты хочешь? Здесь все свои, Луций, ответь мне, не стесняйся!
– Я хочу мести! Хочу добраться до тех, кто совершил все это! Хочу сделать так, чтобы такое больше не повторялось ни с кем!
– Тогда, Луций, тебе придется убить императора Тиберия, ведь это он подписал тот указ. И еще многих других, кто стоит за этим. А раз так, то мне не сносить головы, если я стану помогать тебе, а ты потерпишь неудачу. Ведь замахнувшись на власть, мы не сможем повернуть обратно или остановиться. А для того, чтобы, как ты выразился, такое впредь не происходило, тебе самому нужно стать императором.
От услышанного у Луция потемнело в глазах и зазвенело в ушах. Императором?! Шутка ли. Марк, наверное, сошел с ума, раз говорит об этом. Он обычный мальчишка из простой семьи, даже не из знатного рода. Да как это вообще возможно? Он и мечтать о таком не смел. Вот воином стать хотел, это да: как отец – центурионом, максимум примипилом. А тут – императором. Императором вечного города Рима. Правителем. Он, Луций. Но когда юноша поднял взор, чтобы сказать об этом Марку, он понял, что тот не шутит. Каменное, точеное, словно высеченное скульптором, прекрасное лицо сенатора излучало холодную уверенность, а его черные, словно угли, глаза насквозь прожигали Луция своим взглядом.