– Возможно ли такое, Марк? – только и вымолвил юноша.
– Возможно все, если страстно этого желать. Желать настолько сильно, чтобы ради исполнения этого желания поставить на кон свою душу. Вот ты, Луций, желаешь? – подойдя практически вплотную к парню, спросил Марк зловещим голосом.
И Луцию стало страшно. Страшно от того, что его желание было именно таким. Юноша закрыл глаза и на секунду представил себе волшебную картину: звуки фанфар, белоснежная колесница, запряженная шестеркой отборных скакунов в золотой сбруе, и на колеснице он сам в роскошной тоге. Сверху летят лепестки роз, а вокруг толпы народу скандируют в унисон: «Цезарь Луций! Цезарь Луций! Цезарь Луций!». И вот он поднимает руку вверх, приветствуя собравшихся, и в этот момент повсюду разносится тысячью голосов шум радости и восторга.
– Ну, так что, Луций? Ты готов принять решение? – врезался в мечты юноши голос Марка. И Луций, открыв глаза, почти шепотом произнес:
– Готов.
– Вот и прекрасно.
После этих слов Луцию стало жутко холодно. Озноб пробежал по всему его телу, от головы до пят. Немного придя в себя, юноша нахмурился в задумчивости. Заметив это, Марк спросил:
– Что мучает тебя?
– Но как узнать, – произнес Луций хриплым голосом, – достоин ли я такой власти?!
Марк стоял, выпрямившись, и в тот момент казался Луцию недосягаемым, великим и умным провидцем. Прикажи он юноше вскрыть вены, и тот бы безропотно сделал это. Будто это был и не человек вовсе, а что-то немыслимое, могущественное и сильное, что-то страшное и пугающее – до бессилия в ногах и до смятения в душе.
– Достоин ли ты такой власти? Достоин ли? – как-то тихо и страшно произнес Марк и крикнул: – Рем! Рем, ко мне!
Послышались цокающие когтями по мраморному полу шаги, и к ним, виляя хвостом и прижимая уши, выбежал пес. Увидев хозяина, Рем кинулся к Луцию, а тот стал радостно теребить его холку и, опустившись перед ним на колени, гладить морду, которую собака так и норовила сунуть юноше в лицо. Повизгивая от восторга, она покружилась возле Луция, а когда тот сел на ложе, легла в его ногах, преданно прижимаясь к хозяину. Юноша посмотрел на пса и улыбнулся – совсем как тогда, когда Марк впервые вынес его еще щенком и подарил ему.
– Марк, спасибо тебе, – хотел было еще раз поблагодарить его Луций, но сенатор резко перебил его.
– Убей его, – подойдя к столу и пододвинув к Луцию меч, произнес он.
– Кого? – растерянно переспросил Луций.
– Убей свою собаку, Луций. Живо!
Луций непонимающим и пустым взглядом посмотрел на Марка, затем перевел его на Сципиона и снова на Марка. В воздухе повисла тишина. Луций, с трудом проглотив слюну, дрожащим голосом произнес:
– Зачем, Марк?
– Ты спросил у меня, достоин ли ты такой власти? Вот я и хочу узнать, достоин ты ее или нет. Быть императором, Луций, – продолжал Марк с невозмутимым лицом, – значит, быть богом! Для правителя нет воздаяния за грехи его. Власть – это порождение убийства. К власти всегда идут через преступление, Луций. У того, кто правит миром, не должно быть сострадания ни к врагам своим, ни к друзьям своим, если те будут препятствовать его власти. Сам подумай и поразмысли: кто сможет обвинить императора в убийстве или несправедливой казни? Обвиняют всегда лишь в неудачах, в провалах, в поражениях в битвах. Только слабость духа не прощают правителю. Или ты думал, что власть так легка, как ты ее себе представлял? Не строй иллюзий, Луций! Если ты хочешь отомстить и добиться того, о чем мечтаешь, тебе придется убивать, причем не всегда врагов. Нередко убивать придется ради того, чтобы заставить людей подчиняться тебе, слушаться тебя. А как ты сможешь держать в страхе людей, если даже сейчас ради своей мечты не можешь совершить такое простое убийство? И, заметь, я не прошу тебя убить человека, хотя до этого ты был настроен разделаться со всеми своими врагами. Но как, Луций, как ты сможешь разделаться с ними, если не способен уничтожить собаку? А ведь человека зарезать – это тебе не волка на охоте придушить.
У Луция голова горела и кружилась, словно от вина. «Убить ради власти? Пожертвовать тем, кто предан тебе и любит тебя? Ради нее, ради вечной славы? Ради бесстрашия и господства над всеми? Могу ли я взять на себя такое?», – думал Луций, а его рука уже сама тянулась к мечу. Медленно взяв клинок, юноша положил его к себе на колени и замер: «Но имею ли я право на власть? На такую власть? Ромул убил своего брата, и теперь бессмертный город назван в его честь. Цезарь разделался со своими друзьями, и теперь его имя носят императоры. Но ведь я не они! Я ведь всего лишь…».