Но сейчас дело обстояло с точностью до наоборот: те, кого он так ненавидел, мало того, что не бедствовали, но и жили в достатке. Какой-то странный, никому не известный человек скупал по явно завышенным ценам их сельскохозяйственную продукцию, скот и ремесленные товары. И как Помпей ни пытался докопаться до этого благодетеля, все было тщетно. Все знали лишь его имя – Александр – и больше ничего. Все остальное было окутано тайной, притом тайной ненавязчивой: с одной стороны, вроде как каждый про этого Александра хоть что-то слыхал, с другой – никто не мог припомнить и сказать про него ничего конкретного. Подписанные им бумаги обычно пропадали самым странным образом, да так, что их потом уже никто не мог найти. Люди, которым доводилось познакомиться с ним лично, по удивительным стечениям обстоятельств вскоре покидали Рим, причем так же бесследно. Тем досаднее была мысль об этом неуловимом покровителе и тех, кто припеваючи жил под его крылом. Эта мысль долгие годы не давала Помпею покоя, как не дает покоя заноза, которая, несмотря на микроскопический размер, причиняет немало беспокойств, напоминая о себе болезненным нарывом.
«Ах, если бы не этот сердобольный и рассудительный сенатор Терентий, который так не вовремя зашел тогда в комнату, где пытали Корнелия, я быстро выбил бы признания из Пророка. Конечно, выбил бы: и не таких ломал по молодости! Немного времени и правильный подход, и все рано или поздно начинали говорить. И если бы не тот роковой случай, сейчас бы эта заноза не сидела у меня в мозгу!» – так думал бывший начальник охраны Помпей, и от этих мыслей у него сводило скулы и поскрипывали зубы.
Но еще больше его раздражало то, что он долгие годы не мог добиться расположения одной особы, которая после смерти супруга продолжала хранить ему верность. И надо же было ему влюбиться по уши в ту, чей муж погиб в Тевтобургском лесу! А ведь в лице Помпея у нее был прекрасный шанс наладить и свою жизнь, и жизнь своих маленьких детей.
«Но нет, ты же собралась горевать до скончания веков, страдая сама и заставляя страдать теперь уже старого книжного червя, который так и не создал из-за тебя семьи и остался одинок!» – нервно прокручивал Помпей едкую мысль у себя в голове.
Размышления о Ливии, словно наваждение, словно пьянящий дурман, не отпускали его. Он старался забыть ее, старался завязать отношения с другими женщинами. Один раз даже чуть не посватался к дочери местного работорговца Антония. Но Ливия снова затмила его рассудок, и он в который раз остался ни с чем.
– Вот дура! – буркнув себе под нос, продолжал мысленно рассуждать Помпей, не отрываясь от своей рутинной работы.
Сколько раз он пытался добиться ее расположения на протяжении всех этих лет. Он старался помогать ей финансово, присылал в помощь рабов и одаривал ее подарками, которые она отсылала ему обратно. Да, эта женщина крепко засела в его сердце. Но все его старания были как об стенку горох! И теперь, сделав ставку на нее, он остался один! Один, без теплого очага, без резвящихся во дворе детей, пускай даже и не родных. Он был готов пожертвовать ради нее всем, но пожертвовать пришлось своей молодостью и своими безответными чувствами. Все-таки старый Помпей был не так уж и черств, учитывая то, что любовь все-таки сумела поселиться в его сердце.
«Надо было выкинуть тебя вон из своей головы, дуру этакую!» – невеселые мысли распаляли Помпея и заставляли его злиться еще больше – злиться на то, что его столько времени не замечали, а может, и на самого себя, поскольку он так и не сумел повернуть все по-своему. Так или иначе, но ситуация, в которой он оказался, очень его задевала. Ведь что теперь есть у него, кроме работы? Ничего, ровным счетом ничего: ни наследников, ни любимой женщины рядом.
«Сам виноват, старый дурак! За что боролся, на то и напоролся! Влюбленный слепой дряхлый пень! Куда же ты смотрел все эти годы? Чего ждал?» – Помпей нервно швырнул на пол какие-то бумаги, обхватил седую голову руками, наклонился над столом и тяжело вздохнул. Вскоре он встал и начал нервно ходить по кабинету.
– Да что б вы все отправились в Тартар, и ты, и приятели твоего покойного муженька! Я долго был терпелив и не трогал вас! Я долго закрывал глаза на то, как жируют те, чье место на виселице! Я долго позволял этой дуре унижать себя, держать за тряпку! Она слишком многое о себе возомнила! А эти…?! Эти…?! Помощники, мать их… Но теперь все! Хватит! Надоело! – нервно бормоча, не успокаивался Помпей.