– Маленькая дрянь проворная оказалась! Дерзкий крысенок! Наверное, вся в эту тварину пошла! – кивая на Ливию, ответил Герман.
– Да, я и не думал, что солдата римской армии может вот так запросто покалечить малолетняя сучка! – рассмеявшись, воскликнул начальник отряда.
– Я тоже! Вот зараза! – с обидой выругался Герман, держась за ногу, – Ну, ничего, теперь она послужит царским обедом для воронья, хоть в чем-то будет польза от нее! – злобно сжав зубы, произнес он специально так громко, чтобы его слова услышала Ливия.
– Ах, ты, сволочь! – закричала женщина и кинулась на него с кулаками. – Я ненавижу вас всех до единого, и вашего императора, и весь ваш Рим! Будьте вы все прокляты! Я проклинаю вас всех! – пыталась, как кошка, выцарапать она глаза солдату.
– Да отвали ты от меня, шлюха вавилонская, – резким движением ударил ее рукой по лицу Герман. Ливия отшатнулась, но тут же с еще большей яростью кинулась на убийцу ее детей, однако неожиданно остановилась и замерла: в ее животе оказался меч. Наклонив голову, она обхватила острие клинка обеими руками, затем медленно перевела взгляд на Константина. Тот одним движением протолкнул гладиус до рукоятки и тут же вытащил обратно.
– Собираемся! Строимся на выходе! И так мы здесь задержались. Дел еще по горло, – без всяких эмоций произнес он, и, развернувшись, направился к выходу.
Простояв несколько секунд, Ливия замертво упала на пол, а из-под ее тела стала расползаться по полу багровая вязкая жидкость.
– Всем построиться, держим курс к следующим должникам! А ты, хромоножка, бери своего друга и топай в госпиталь. Только не говори никому, кто тебя покалечил, – засмеют! – с улыбкой отдал приказ начальник отряда. – Все, выступаем! Пошли, пошли!
Еще не успели солдаты скрыться из виду, как к дому Ливии подъехал всадник на черном, как ночь, коне. Лошадь, фыркая и тряся головой, поднялась на дыбы, почуяв запах крови. Всадник медленно спешился и прошел через настежь открытую дверь внутрь дома. Человек в черном обмундировании с капюшоном на голове, оглядевшись, увидел бездыханное тело Ливии и, подойдя ближе, склонился над ним. Он долго всматривался в оставшиеся открытыми остекленевшие, безжизненные глаза умершей, после чего прикрыл ей веки и произнес:
– Не волнуйся. Те, кого ты прокляла, получат свое – уж в этом можешь быть уверена.
Затем он выпрямился и, размяв шею до хруста, проговорил:
– Спасибо за услугу, старый завистливый Помпей.
Черный всадник развернулся, вышел из дома во двор, где его ждал, роя копытом землю, вороной конь, запрыгнул одним махом в седло и, припустив скакуна, помчался туда, куда так стремительно в надежде на спасение пытались убежать сестры Мартина.
К дому Корнелия быстрым шагом приближался Мартин. Пройдя по двору, он поднялся на крыльцо и постучался в дверь, которую ему открыл Леонид. Поздоровавшись, Мартин поинтересовался о Луции, на что Леонид ответил:
– Так они как вчера ушли, так до сих пор и не вернулись.
Леонид предложил Мартину их подождать, поскольку, раз уж была договоренность о встрече, Луций точно должен был вскоре прийти. В пунктуальности Луция Мартин и сам не сомневался: пообещав что-то, сын Корнелия непременно держал данное слово. Пройдя во двор, он увидел Маркуса, который играл с Ремом, смеясь, бегая и кувыркаясь вместе с собакой. Догоняя пса, Маркус теребил его шерсть, а Рем играючи рычал, хотя виляющий хвост выдавал его восторг. Увидев Мартина, пес несколько раз прокрутился волчком, кинулся ему навстречу, в прыжке повалил на землю и дружественно попытался облизнуть лицо пришедшему. Мартин улыбнулся и довольно хихикнул, ненастойчиво пытаясь оттолкнуть Рема.
– Ну, все, хватит, хватит. Я тоже рад тебя видеть, – вставая с земли, проговорил он. – Ух, бестия! Хорошая собака, хорошая. Молодец, Рем! Молодец! Беги к Маркусу! – трепля пса по шерсти, говорил он с улыбкой.
– Здравствуй, Мартин, – шаркая ногами, подошел к нему Корнелий, который только что вернулся с земледельческих работ. Он осторожно присел на стул, слегка кряхтя и взявшись за поясницу.
– Здравствуйте, – пожав ему руку, ответил Мартин. – Как ваше здоровье?
– Все хорошо, Мартин, спасибо. На нас еще пахать можно, это мы с виду такие старые, а в душе эгегей какие молодые! Только бы вот одышку куда-нибудь деть, да от ревматизма проклятого избавиться. А так пахать можно наверняка! – улыбаясь во весь рот, ответил Корнелий. – Странно только, что об этом спрашивает у меня не мой сын, ведь я его вижу не чаще, чем тебя, – с грустью проговорил Корнелий, а Мартин немного смутился из-за того, что и сам сознавал, что видит семью не так часто, как этого бы хотела его мать.