Я улыбнулся. Старик выглядел, как дед-огородник. Но умении деда подбирать людей я не сомневался. Если Прокопыч служил в гвардии — со своей ролью он точно справится.
ㅤ
Вечером мы засели в гостиной, попивая чай. Марфа уже гремела на кухне, перемывая всю посуду. Альфред, к его чести, не лез, только подтаскивал воду с колодца. Мама же, к моему удивлению, закатала рукава и пошла помогать Марфе. Я чуть не поперхнулся. Графиня Каменская — раскатывает тесто? Вот это картина! Я такого отродясь не видел. Вот уж что для нее поистине непривычно. Но мать, похоже, была рада отвлечься от всей этой ситуации с наёмниками. После смерти отца она редко улыбалась, а тут прямо ожила, за новым для нее занятием.
Я, Тихон и Прокопыч устроились за столом, разбирая, что делать с усадьбой. Она, конечно, крепкая, но ремонт нужен.
— Фундамент внимания требует, — Прокопыч начал отгибать пальцы на руке, — раз. Окна застеклить — два. Крышу проверить — три.
— Генеральную уборку провести надо! — внесла свою лепту Марфа, заглянув в гостиную.
Тихон кивнул, отхлебнув чая.
— Завтра людей приведу. Степан, пока мы днём разговоры разговаривали, как раз всё осмотрел.
— Степан? — я поднял бровь.
— Прораб наш, если можно так сказать. Без него в деревне ни одна стройка не обходится. Завтра сами всё увидете.
Я откинулся на спинку стула, глядя на телефон, лежавший передо мной. Ждать звонка от заказчика было как играть в русскую рулетку. Но другого выхода не было. Если я прав, и бандиты с наёмниками — от одного человека, он скоро себя выдаст.
Марфа влетела в гостиную, и я понял, что готов сожрать всё, что она принесёт.
— Ваше сиятельство, — она водрузила на стол большой поднос с пирогом, — вам поесть надо, а то вон какие тощие!
Только сейчас я понял, насколько голоден. И даже Артём, который всё ещё был пришибленным после своего «подвига» с банкой, уплетал за обе щёки.
Ужин был, как в старые времена. Впервые за долгое время в доме пахло не тревогой, а едой и домашним уютом. Даже матушка не стала сегодня требовать от нас аристократических манер, которые, впрочем, уже по привычке никем не нарушались.
ㅤ
Утро вновь началось не с кофе. Я проснулся от запаха чего-то горелого и приглушённых матов с кухни.
— Марфа, чего шумишь? — спросил я, спустившись на первый этаж.
— Да вот, хотела тосты вам на завтрак пожарить… — она вздохнула, показав на стол, где на тарелке лежали несколько чёрных, напрочь сгоревших, ломтей хлеба. — Кажется, нужен новый тостер…
— Мне нужна новая усадьба, — горько усмехнулся я.
В этот момент я заслышал доносящийся со стороны реки рёв моторов. А вскоре во двор заехал грузовик, везя в кузове десяток человек. За грузовиком во двор заехала Шуркина «Ласточка», набитой ящиками с инструментами. Да уж, она явно сегодня собиралась довольно серьезно поработать.
Деревенские бодро повыпрыгивали с кузова грузовика. Большинство — мужики, но среди них и три женщины.
Всем этим командовал огромный и бородатый мужчина. Видимо, это и есть тот самый Степан.
Наскоро одевшись, я вышел на улицу встречать работников.
— Ваше Сиятельство, доброе утро! — подбежал ко мне бородач. — Я Степан, прораб тутошний. Ну как, мы начинаем работу?
Я вздохнул, вспомнив невыпитый кофе.
— Конечно, Степан. Что там у нас на сегодня по плану?
Порядок работ мы согласовали на удивление быстро.
— Так, Петро, ты на крышу! — принялся раздавать указания прораб. — Иван, Микола, лопаты в зубы и дренаж откапывать! Бабы, к Марфе, она скажет, что делать! Прокопыч! Да ёптить, проснись уже, на том свете отоспишься! Сколько тебе человек надо?
Это был не десант, это был полноценная армия. Деревенские работали чётко, будто сто раз уже приводили в порядок целую усадьбу после пятнадцати лет запустения.
Прокопыч возглавил небольшой отряд по расчистке сада. Они выгребали сорняки, таскали сухие ветки, чистили дорожки, но яблони не трогали. Старик ходил между деревьями, бормоча что-то про побелку.
— Прокопыч, — окликнул я, — деревья сам будешь обрабатывать?
— А как же, — он выпрямился, вытирая пот со лба. — Мне ж надо будет чем-то заниматься, коли я тут остаюсь. Деревья — дело тонкое, их этим шалопаям доверять нельзя. Ваш дед, бывало, сам с секатором ходил. Уважал сад.
Я кивнул, вспоминая. Дед и правда любил эти яблони. Говорил, они — как наш род: старые, корявые, но живучие. Прокопыч, похоже, разделял его мнение.
На крыше тем временем Петро с двумя помощниками лазали по чердаку, проверяя конструкции. Я заглянул туда к ним, когда они остановились на перекур.