Связь оборвалась. Я убрал телефон, чувствуя, как чуйка снова вспыхнула. Шеф Коршунова ехал лично. Это либо шанс выбраться, либо билет в один конец.
ㅤ
— Что дальше? — спросил Тихон.
— Шурке тут делать нечего, — посмотрел я на неё. — Да и тебе, Тихон. Со мной хотя бы попробуют говорить, а вы… Да и нужен план «Б», если этот не сработает. Возвращайтесь в деревню. Если спросят, рассказывайте всё как было, но с одним исключением: вас со мной не было. Мы доехали до деревни, ты мне выделил машину, и я поехал один.
— Ваше сиятельство, вы точно справитесь? — Шурка смотрела на меня, её голос стал мягче обычного. — Это же канцелярия.
— Справлюсь, — хмыкнул я. — Если что, звоните Громову. И оставьте оружие. Подозреваю, с меня за каждую стрелянную гильзу спросят.
Тихон кивнул, и Шурка, вздохнув, отдала мне пистолет. Тихон положил свой карабин рядом.
— И ещё, Тихон, Шурка, — я показал на труп, — об этом ни слова. Никому. Даже своим. Даже моим. Сами понимаете, кому я сейчас обещание давал.
— Да уж, понятно, чо, — мрачно кивнул Тихон.
ㅤ
Они ушли, и вовремя. Вскоре я услышал сирены.
Так, времени в обрез. Телекинезом поднял лист ржавого железа из кучи мусора, набросил на Коршунова. Набросал обломков кирпичей, досок, кусков штукатурки, засыпая тело. Только удостоверение Коршунова забрал — пригодится.
Сирены взвыли совсем близко. Я вышел на улицу, стараясь держаться спокойно. Две патрульные машины затормозили у особняка, из них вывалились четверо полицейских.
Подошедший первым старший лейтенант с усталыми глазами, увидев меня, инстинктивно потянулся к кобуре.
— Кто вы и что здесь происходит? — спросил он насторожённо.
Я вытащил удостоверение Коршунова, не раскрывая, просто ткнул красной корочкой.
— Это дело Тайной канцелярии.
Лейтенант сразу сбавил обороты, убрал руку от кобуры:
— Понимаю, но нам нужно выяснить, что произошло, — развёл он руками. — Соседи жалуются, говорят, война была. Поступили звонки.
— Я прекрасно понимаю ваше положение, — ответил я спокойно. — Можете успокоить соседей. Здесь уже всё закончено.
— Я всё же должен…
— Поверьте, — глянул я ему в глаза с лёгким нажимом, — вам и без того забот хватает. Вы не захотите в это лезть.
Он чуть вздрогнул и повторил, как эхо:
— Я и правда не хочу в это лезть, мне и без того забот хватает.
— Но оцепление выставить нужно, — добавил я. — И никого не пускать.
Лейтенант кивнул, и через пару минут вокруг особняка началась движуха. Ещё одна машина подъехала, потом ещё. Полицейские выставляли оцепление, но внутрь никто не лез. Они поглядывали на меня, но держали дистанцию.
Через пять минут подъехала ещё одна машина. Из неё вылез майор — низкий, толстый, с лицом, будто жевал лимон. Местный начальник.
— Что здесь произошло и кто вы такой? — подошёл он ко мне.
— Граф Каменский, — представился я.
— Каменский… Каменский… — майор вгляделся в меня, сопоставляя с возрастом.
— Илья Михайлович Каменский, — помог я ему сориентироваться. — Сын Михаила Алексеевича, ныне покойного. Неделя как вступил в наследство.
— Теперь понял, Ваше Сиятельство, — кивнул майор. — Соболезную. И всё же, что здесь произошло?
Документов не спросил, и то хорошо.
— Здесь скоро будет высокое начальство, демоноборцы, — объяснил я спокойно. — Они очень просили никого не пускать. Вы, конечно, можете зайти, я мешать не буду. Но поверьте, вам это не нужно.
— Начальник отдела? Местный или из Челябинска?
— Берите выше, — показал я пальцем вверх. — Из самого Петербурга.
— Из Питера⁈ — майор сглотнул, побледнел, потом ослабил галстук. — В это мы точно не полезем! Да я лучше сам в оцеплении постою!
Он уже разворачивался, чтобы уйти, и тут я его окликнул:
— Майор! Не обессудьте, но отойти не могу, а жрать очень хочется.
Майор хохотнул, его лицо разгладилось, как будто я попросил пива.
— Ох, понимаю, — говорит он. — Сейчас пошлю. Принесут что-нибудь.
Вдруг майор замер, видимо, заметив мою бледность и импровизированные повязки.
— Что ж вы молчите-то! — всплеснул он руками. — Сейчас всё организую. И лекаря вызову.
Еду принесли быстро — забегаловка оказалась едва за углом. А лекарь приехал через двадцать минут, когда я уже успел поесть. Он осмотрел меня, промыл раны антисептиком, сделал нормальную перевязку, используя мазь пополам с целительской магией и выдал чистую форменную рубашку из каких-то запасов.
— Не обессудьте, — извинился лекарь, будто следить за моим гардеробом входило в его служебные обязанности. — Что есть.