Глава 1
Часть 1
Этот мир проклят
Девушка сидит на мокрой крыше, перебирая в пальцах золотистое кольцо. На обратном ободке вырезана одна фраза. Она повторяла ее постоянно и с каждым разом все больше и больше начинала ненавидеть.
Хмыкнув, она надевает обратно кольцо на миниатюрный палец и смотрит в даль города, который так презирает. На первый взгляд могло показаться, что кольцо обычное, из тех, которые стоят копейки, но присмотревшись, становилось понятно, что кольцо полностью золотое и на нем даже виднеются несколько бриллиантов.
Девушка выглядит как тень, лицо и тело прикрыты плотным чёрным плащом. В нем же незнакомка кутается от пронизывающего до костей ветра. Тяжело рассмотреть даже ее волосы — не то, чтоб глаза.
Она внимательно всматривается в пустоту. Тени кутаются одна в другую, собираясь в непроглядную бездну потерь.
Лицо девушки ничего не выражает. Какие-то глупцы сказали бы, что видят на ее прекрасном лице скорбь, но именно поэтому их и прозвали глупцами, ведь ее лицо было пугающе пустым, не выражающим ни единой эмоции.
Она дышит в такт ветру, стараясь не выбиваться из этого ритма, чтоб даже ночные духи ее не заметили.
Ноги приятно пульсируют от постоянных изнурительных тренировок, в какой-то степени это добавляло ей уверенности в реальности всего происходящего, ведь с самого детства ее учили одной простой истине: пока ты чувствуешь боль — ты жива. Девушка залезает в карман и достает маленькую коробочку с сартами. Вынув одну, она закуривает. Лёгкий клубок дыма вырывается из ее полуоткрытых губ и плывет по направлению к небу. Девушка в блаженстве прикрывает глаза, ей хочется на мгновение забыться в этом приятном дурмане, растекающемуся по телу.
Облизывая губы, она чувствует кисловатый вкус черники.
Сзади слышится едва заметный шорох, чьи-то еле слышные шаги. На мгновение девушка вздрагивает, и ее рука сама собой тянется к клинку за поясом. Но внезапно она расслабляется, чувствуя, как кто-то садится рядом. Она будто чувствует мужчину кожей. Тихий, как грех, и незаметный, как тень. Мужчина — эталон грации и в то же время от него веет смертью. Но это никак не могло отрицать того факта, что он в разы старше ее. На фоне мужчины девушка вовсе выглядит ребенком.
Он бесцеремонно берет у девушки одну из сарт и едва выдыхая дым во тьму заговаривает:
— Что случилось?
На мгновение между ними повисает давящая тишина. Девушка не хочет отвечать, а может ей необходимо продлить момент опустошающего блаженства. Ей вовсе не хочется тратить силы, чтоб разъяснить то, что ее собеседник и так прекрасно знает… знает даже лучше, чем сама девушка.
— Я убила его. — Эти слова звучат настолько буднично, будто она рассказывает, как погуляла с близкой подругой.
Лицо мужчины остается все таким же безмятежным.
— И что? Он молил о пощаде? Звал на помощь?
Девушка качает головой.
— Нет, он просто смотрел на меня, а в глазах пустота. Будто я смерть или призрак.
Мужчина хмыкает.
— Да, девочка, ты стала смертью, я много лет учил тебя этому.
— Но я так не могу.
Девушка зажигает вторую сарту, лишь бы заглушить голоса в голове. Ей невыносимо душно, воздуха в целом мире не хватает.
— А ты как хотела? Убивать и при этом оставаться хорошей? Мучить людей и оставаться доброй? Посмотри на себя: ты стала той, кем мечтала быть.
Девушка даже не поворачивает головы. Перед глазами у нее стоит образ парня, которого ей пришлось сегодня убить. Он кому-то задолжал, кого-то предал… Ее это не волновало. У парня были красивые карие глаза и точеные скулы. При других обстоятельствах он бы ей даже понравился. Возможно, она даже провела бы с ним пару бессонных ночей. Такой обаятельный… Но ей надо было его убить. И она убила, немедля, и ее рука не тряслась. Как всегда…
Много времени потратила она, чтоб отстраниться от эмоций, потушить чувства. Она больше не даст волю слабостям. Многие года она потратила, чтоб овладеть тем, что какие-то глупцы зовут душой.
— Кэльйон, я больше не боюсь, — не поворачивая головы шепчет девушка, выдыхая очередной клубок дыма.
Мужчина одобрительно кивает: он тоже не любил тратить силы на глупые слова.
— Лэй, ты вообще собиралась домой? — На последнем слове у него едва заметно дрожит голос, будто слово «дом» было лишь странным подобием чего-то реального.