Вот так просто мы познакомились с нашей прекрасной и ужасной Лэйлин. Простите, что не представилась: я Киэль — тень уже знакомой вам Лэйлин. Вы спросите: что вообще происходит? Почему она рассказывает эту историю? А я отвечу: да потому что никто и никогда не узнает Лэйлин так хорошо, как ее собственная тень.
Это не очередная скучная и банальная книга, которую вы прочитаете и забудете, хотя… может и так. Мне все равно: я лишь рассказываю историю, которую наблюдала со стороны и даже непосредственно в ней участвовала. Тут не будет цензуры или исправлений. Повторюсь снова: я лишь рассказчица и приукрашать события не в моем стиле. Может, некоторым и не понравится, но это уже не мое дело. Эта история могла навечно забыться, как и любая другая глупая легенда.
Она убьёт меня, если когда-то найдет мои записи. Но она снова забывает простой факт: я всего лишь сгусток теней. Это одна из тех историй, которая никогда не была написана и никогда не будет написана. Ведь я лишь тень…
— Нет, — даже не задумываясь отвечает Лэйлин.
— Завтра у тебя очередной заказ. Мужчина лет сорока, не платит налоги.
— И в какой же момент мы стали работать на власть? — сквозь сомкнутые зубы шепчет Лэйлин.
— В тот момент, когда они начали нам платить. Они дают деньги — мы не задаем вопросы, все ясно?
Лэйлин кивает, она не смела перечить. Ей это предельно ясно. Ужасный порез на ее левой руке напоминал ей о последней попытке восстать против Кэльйона, о попытке ему перечить. Он обучил ее всему и подарил крышу над головой — единственное, чего он требовал, — послушание.
— Кто он? — через несколько мгновений спрашивает Лэйлин.
Кэльйон сразу понимает о ком она.
— Его зовут Бэрн Роинт, он местный торговец шелком. Несколько месяцев назад перестал платить налоги.
Вдыхая запах ночных фиалок, девушка кривится: как же ее раздражал этот приторный аромат цветов. Она делает еще две глубокие затяжки, лишь бы опустошить мысли, лишь бы утонуть во тьме.
— Охрана?
— Нет, его почти не охраняют, не составит труда пробраться в здание.
— Убить? — голос Лэйлин не дрожит.
— Убить, — хмыкает Кэльйон и его губы растягиваются в нагловатой ухмылке.
— Мне понадобится три дня.
— Что за глупости, какие три дня? Лэй, ты в своем уме?
— Я очень устала, мне понадобится три дня, чтоб выследить его и убить.
Кэльйон смотрит на Лэйлин и незаметно хмурится. Но он видит и слышит ее слишком отчетливо, чтоб сомневаться. Она убьет его… как всегда… как он учил ее долгие годы.
Проходит еще несколько минут и Кэльйон уходит на столько тихо, что Лэйлин кажется, что он испаряется во мраке.
А Лэйлин сидит. И она не чувствует ничего, кроме пожирающей пустоты где-то в душе. Еще раз снимает с пальца кольцо и всматривается в спящий город, предвкушая следующее убийство. Ее не пугает неизвестность — ее пугает лишь сам факт страха, который она не может ощутить. Каждый день она балансирует между жизнью и смертью, ходит по лезвию тонкого ножа, но ей не страшно.
Лэйлин чувствует, что должна чем-то заполнить свою душу хотя бы на одну ночь, а то пустота, подобно зыбучим пескам, поглотит ее.
— Нет, — шепчет Лэйлин, словно в ответ на свои мысли.
И этим «нет» обрывает все надежды на веселую ночь.
Она без труда могла подойти к симпатичному парню, который стоял через пару домов от нее, пару раз моргнуть глазками и забыться в его объятиях. Могла пойти в шумный бар через улицу, выпить совсем немного, только чтоб мысли слегка затуманились, и устроить потасовку. Но она не была ярым фанатом пьяных стычек, ведь ни один из пьяниц не мог быть для Лэйлин реальным соперником. Могла подойти к группе королевских гвардейцев, патрулирующих улицу. Сделать вид, что не может с ними справится, лишь бы увидеть их самонадеянные выражения лица. А потом нанести несколько метких ударов и зарезать их, как кроликов, чтоб больше не смели думать, что в чем-то лучше ее.
Но она отмахивается ото всех вариантов: все идеи ей противны и Лэйлин не собирается пачкать свой новый чернильно-черный плащ, который подарил ей Кэльйон.