— Ведешь себя, как нянька, — фыркает Виланна. — Я далеко не ребенок.
— Ты была рождена, чтоб защищать Роуттенов. Это твое единственное предназначение. И если ты решила впервые за свою долгую жизнь покинуть Питтарию, то я должен тебя подготовить.
Виланна пьет чай и пытается переварить все услышанное.
— Я знаю детей Этьель и Лакриса. Когда люди на нас напали, они были совсем маленькими. Я, конечно, верю, что они могли выжить, но где они прятались все эти долгие годы?
— Надеюсь, что прятаться они умеют, — протягивает тень. — Они наследники могущественнейшей империи, и если кто-то еще верит, что они могли выжить, то на них ведется охота.
Виланна тяжело выдыхает; этот факт осознать ей было слишком тяжело. Эти дети были единственной их надеждой на обретение магии и восстановление былого могущества лайт.
Когда армия людей напала на Питтарию, Верховные первыми бросились в бой, оберегая Роуттенов и храм и совсем забыв о маленьких детях, которые даже магией не могли управлять.
Виланна первой заметила, что Лакрис и Этуаль пропали. Она была уверенна, что те убежали подальше в лес, защищая детей. Она хотела броситься на их поиски, но Виланна была нужна на поле боя, нужна была своим сестрам Верховным. Люди пришли не с пустыми руками: они использовали железо, только лишь запах которого прожигал дыхательные пути лайтам. Они были не в силах отразить нападение.
Но почему-то люди не стремились завоевать Питтарию. Сражение не длилось даже суток, как вдруг командиры резко отозвали армию. Они не брали пленных, но убивали всех лайт, которые попадались им на пути.
Тогда они и разрушили храм Изиты, храм богини, которая на протяжении долгих веков помогала лайтам жить.
После боя Виланна и еще несколько Верховных бросились на поиски королевской семьи, которую должны были оберегать. Но, все было напрасно: их не было.
Тогда Верховные и поняли, что смысла жить больше нет: их храм был разрушен, а Роуттены мертвы. Выжившие лайты не считали больше Питтарию безопасной и, запечатав магию, отправились на другие континенты отыскивать свое будущее. Некоторые остались на Питтарии, поселившись в темных лесах.
Верховные же, лелея надежду о том, что Роуттенам удалось сбежать от войны, разделились, разъехавшись по континентам. Виланну оставили на Питтарии, охранять остатки храма от расхищения. Поняв, что богиня больше им не поможет, Верховные перенесли свою магию в множество сосудов и зареклись использовать ее лишь при острой необходимости.
Вот так и закончилась история империи, которая лишь хотела объединить два народа, враждующих веками.
— Давай просто попробуем жить, — шепчет Виланна, смотрящая на тень в облике юноши. — Не выживать, считая каждый бутылек с магией, а жить.
Тень медленно кивает. Хоть лица и не видно, Виланна прекрасно знает, что тень улыбается.
— Мы восстановим империю, мы сможем победить.
Глава 12
Нежный, утренний свет переливается в небольшом окне комнаты Лэйлин. Дэвин зевает и снова смотрит на свою названную сестру. Лэйлин все еще спит, и Дэвин очень боится потревожить ее крепкий сон.
Все ночь Лэйлин крутилась и даже на кого-то кричала, Дэвин несколько раз вытирал пот с ее бледного лица. Лэйлин спала неспокойно, но она спала. Впервые за много дней она проспала всю ночь. Дэвин же не смыкал глаз, оберегая сон подруги.
Парень начинает напевать какую-то мелодию, он слышал ее давно и уже даже не до конца помнил мотив.
Внезапно веки Лэйлин начинают нежно дрожать, и, наконец, девушка открывает свои голубые, словно синева океана, глаза.
Дэвина всегда очень завораживали глаза его сестры: такие сверкающие и переливающееся на утреннем солнце. Лэйлин никогда не выделялась красотой. Она не очень старалась ухаживать за собой, ведь живя в обществе грубых ассасинов очень тяжело вырасти нежной девушкой.
У Лэйлин были не очень выделяющиеся губы, которые она никогда не красила. В некоторые моменты цвет ее губ сливался с ее бледной кожей, кажась совершенно лишенными жизни. Темные брови очень нелепо смотрелись на молочной коже, и ее глаза… глубокие, полные скорби и мечтаний, которым Лэйлин ни за что не позволит появиться на лице.