— Только остывшую правду, — кивает Бастиан, пожимая ее ледяную руку.
— Где ты родился? — спрашивает Лэйлин.
— Рожден я был на Питтарии, в городке Верия. В восемь лет был вынужден переехать в Опин, где и стал обучаться актерскому мастерству. Твоя правда?
— Я родилась в Опине и прожила тут всю жизнь, я работаю у одного путешественника, когда он уплывает, я слежу за домом.
Полуправда, но большего она не готова ему доверить, ведь реальности он просто не поймет… Реальность еще не остыла.
— Приятно познакомиться, Лэйлин из Опина.
— Взаимно, Бастиан из Верии.
И лед треснул между ними, раскалывая их души пополам, но смогут ли они доверить друг другу эти половинки или заставят себя поверить, что душа излечится сама? Каждое мгновение наедине казалось им вечностью в объятиях друг друга. Бастиан отличался ото всех ее игрушек. Он открыл ей свое сердце, но вот она свое сердце пока открыть была не готова.
— Ты так прекрасна в свете луны.
Лэйлин лишь хмыкает, язвительная улыбка озаряет ее бледное лицо.
— На мне столько оружия, что тебе стоит бояться меня, — добавляет она про себя.
— Спасибо за комплимент. — Лэйлин улыбается. Облокачиваясь на перила, она закидывает голову назад. На лицо попадают холодные капли речки, и Лэйлин смеется. Бастиан замечает ее глаза, в них отражаются далекие звезды. Ее смех подобен иголочкам, попадающим в самое сердце и раздирающим его на мелкие кусочки.
И вправду, это был один из редких дней, когда над Опином не сгущались свинцовые тучи и можно было увидеть сверкающий полумесяц.
Бастиан смеется, подходя к подруге — мысленно он именно так окрестил Лэйлин.
— Почему ты любишь ночь? — спрашивает Бастиан у Лэйлин, вытирающую лицо от воды.
— В ней таятся демоны, помогающие мне забыть о том, кто я. — На удивление четный ответ.
— Подожди, подожди. — Бастиан убирает руки Лэйлин от лица и проводит пальцами по скуле, стирая размазавшуюся краску. — Не переживай, у меня такое часто бывает.
По телу Лэйлин бегут мурашки. Она снова смотрит на Бастиана, который может помочь ей снова отыскать смысл… Он единственный, кто может помочь ей найти себя во тьме.
— Я и без этого прекрасна, — язвит Лэйлин.
Она не готова… Она не готова довериться. Она скрывается за маской язвительности и фальши. Еще слишком рано. И, снова отстраняясь от Бастиана, она строит между ними невидимый барьер, который Лэйлин запрещает самой себе пересекать.
Глава 18
Тьма отпускает Фейт, и она нехотя открывает глаза. Бодрость пронизывает каждую мышцу ее тела. Тошнота от резкого пробуждения быстро пропадает, уступив место решительности. Она позволяет себе еще пару мгновений полежать с закрытыми глазами, полностью просыпаясь. Может, Фейт и могла бы пропустить сегодняшнюю ночь, могла бы плюнуть на все, но она встает и потягивается, параллельно бросая быстрый взгляд на часы. Одиннадцать часов ночи. Она поспала буквально пару часов и при этом чувствует такую бодрость во всем теле. Хотя ей не привыкать.
Она прислушивается: весь замок спит гробовым сном. Значит, ее исчезновения никто не заметит, да и будить ее придут только под утро. Это не может не радовать.
Принцесса вздрагивает от холода — она забыла закрыть окно. В очередной раз проклиная себя за то, что отказалась от личной служанки, Фейт достает поношенную черную кофту и такие же темные брюки. На ходу заматывая грудь плотной тканью, она подходит к кувшину, гордо именующемуся умывальником. Пару раз опустив лицо в ледяную воду, она поднимает глаза на свое отражение. Из зеркала на нее смотрит принцесса: уставшая и сонная, но гордая и решительная. Не пойдет так. Она должна быть призраком, тьмой в худшем ее проявлении. Она должна быть незаметной и быстрой, как стрела.
Фейт заплетает волосы и наносит уголь на веки и губы.
Принцесса накидывает на себя длинный плащ и крепит на бедро клинок — ее гарантия сохранности. Без оружия она чувствует себя будто голой, незащищённой, и кто бы ей что ни говорил, она не выйдет из своей комнаты без него.
— Да спасет мою грешную душу всемогущая Алая, — шепчет Фейт, в последний раз оглядываясь назад и выпрыгивая во тьму.
Эта фраза стала для нее привычной, въелась глубоко под кожу. Первый раз она попросила помощи у Алаи, когда за ней гнались стражники с каким-то зажравшимся мужчиной во главе. Эти ночные погони стали частью Фейт, а значит и Алая стала частью ее жизни. Странно, но девчонок, разгуливающих по ночному Опину, не жаловали.