— Богиня мне свидетельница, Теней надо обходить за несколько километров. Тут понадобятся твои эмоции и чувства. Ты должна структурировать мысли. Невозможно уничтожить теней, никак, ведь они нематериальны. Существует лишь одно, что может убить теней — свет. Надо дождаться дня…
— Но их же нет на Ресторне?
— Тени не были замечены, но это не значит, что их нет.
— Хорошо, — выдыхает Лэйлин и поправляет черные волосы, едва достающие до плечей.
Лэйлин ненавидела длинные прически и поэтому не позволяла волосам сильно отрастать. И челка… Лэйлин видела какую-то извращенную харизму в черной челке, едва прикрывающей глаза. Ей всегда казалось, что так ее взгляд выглядит загадочнее и мрачнее.
— Лэй, — окликает ее учитель, — будь аккуратной.
Лэйлин прикрывает глаза в безмолвном согласии и, складывая ножи в набедренные ножны, испаряется.
Лэйлин медленно идет по холодной улице, но она не чувствует ничего, кроме испепеляющей решительности. Лэйлин чувствует, как пульсирует щека от свежего пореза, но ее это вовсе не волнует. Ей хочется убивать… ей хочется крови… ей хочется смерти. Она выпросила у Кэльйона трое суток, но сейчас уверена, что справится за одну ночь.
Трое королевских стражников ведут под руки закованного в железные оковы мужчину лайту, тот шипит, и Лэйлин отворачивается. Железо прожигает серебристую кожу лайты.
Обостренное фейрийское чутье Лэйлин ощущает железо, и она старается задержать дыхание, чтоб не закашляться. Лайтам и фейри нельзя было находиться рядом с железом: оно прожигало кожу и разъедало дыхательные пути. В этом и заключалось превосходство людей: они не были уязвимы перед железом.
Лэйлин быстро проходит мимо мужчин и даже не задумывается о том, чтоб помочь лайте. Это не ее дело… это не ее дело… это не ее дело…
Высокие дома образовывают длинный коридор, сужающийся к центру. Лэйлин не болела клаустрофобией, но даже ей становилось неуютно.
Подходя к большому дому Бэрна Роинта, Лэйлин чувствует неприятную тревогу в животе. Свет почти не горит, но Лэйлин всматривается в тьму окон. Она дышит тяжело, разгоняя демонов, которые уже начинают ее окружать. Сердце выстукивает медленно, в такт с дыханием, и от этого Лэйлин чувствует себя увереннее.
Залезая по рядом стоящей лестнице, Лэйлин понимает, что тишина становится звенящей. И на мгновение Лэйлин кажется, что она не одна на этой мрачной улице, но лишь на мгновение. Все плохое предчувствие проходит сразу же, как Лэйлин заглядывает в панорамное окно, где по ее расчетам должен находиться кабинет торговца.
Пару минут Лэйлин выжидает: несмотря на то, что время уже приближалось к полночи, слуги могли находиться на этаже. Лэйлин планировала застать Бэрна спящим, но свет в кабинете горел, а Лэйлин не хотела ждать еще несколько часов, пока он заснет.
Лэйлин просчитывает все возможные исходы событий; она всегда отличалась внимательностью к деталям.
Лэйлин смотрит на мужчину, сидящего за письменным столом и что-то внимательно записывающего. Блеклый свет единственной свечи ужасно освещает помещение, от чего мужчина морщится и внимательнее всматривается.
Лэйлин берет из набедренных ножен клинок из каменного дерева и осматривает оружие. Она с большим удовольствием взяла бы другой клинок — попроще, — но сейчас к ее настроению как нельзя лучше подходил именно этот удлиненный нож. Лэйлин не любила сам факт отбирания жизни, но процесс убийства ее завораживал. Иногда Лэйлин смотрела на кровь и поражалась ее цветом. У каждого, кого она убивала, кровь была разного оттенка и запаха. Лэйлин не была монстром… но…
Бэрн не ожидает появления Лэйлин — она этим и пользуется. Прикрывая окно, она видит, как потоки смертоносного воздуха врываются в комнату и задувают единственный источник света. Комната погружается в гробовую темноту, в смертельную тьму.
Лэйлин предпочитала убивать при свете, чтоб видеть глаза человека в последний раз. За секунду до смерти можно было заметить в глазах правду… всю ту правду, к которой стремилась Лэйлин. Все люди врали при жизни, но смотря на смерть, в лицо Лэйлин, глаза обреченных всегда выдавали правду.
Лэйлин слегка наклоняет голову в сторону и улыбается, она всегда смотрела на своих жертв так… презрительно. Ее черные, словно пропитанные грехами, в которых уже тонула Лэйлин, волосы слегка спадали на глаза.