Господин Рейко кланяется, касаясь лбом к татами. У него выпал блокнот с авторучкой, пятно черных чернил расползается по ткани. Пальцы господина Рейко темны, как и пальцы Кийоко, темны и обкусаны до крови.
"Вот милость абсолютной власти: творить добро народу вопреки воле народа". "Ты мечтаешь об императоре, сыне богов, для своего народа". "У нас он был. Мы могли его иметь".
Сокол парит над облаками.
Шелковая Луна, вышитая на ширме ночного неба. Бриллианты росы на металлических навигационных элементах. Пение звезд.
В голове гражданского Хайябуса царит зимний холод. Кийоко затонула в меху белых лис до самого кончика носа. Мех является одни из подарков для Трона Дракона. Хайябуса несет в Пекин дипломатическую почту, группу международных наблюдателей, полномочного министра Великобритании сэра Эрнеста Сатоу и груз свежих медикаментов для заграничных миссий в Татарском Городе.
Поначалу Фредерик Вильерс думал в течение всего полета оставаться в голове машины и рисовать поднебесные виды – но у него быстро онемели пальцы, он вернулся в брюхо Сокола, где горят две угольные печки. Сейчас оттуда доносится его громкий храп; то ли его, то ли сэра Сатоу. Роторы крыльев-вееров работают с едва слышимым рокотом. Суда Духа не забирают с собой достаточно много топлива, чтобы толкать железные массы постоянным усилием двигателей внутреннего сгорания. На длинных дистанциях haku tetsu tamasi в большей степени подчиняются тем же правилам движения, что и другие аэростаты легче воздуха, то есть, воздушные шары.
"Отец в последнее время заставлял меня читать ему вслух все письма с родины". Эзав прикуривает папиросу; эту вредную привычку он развил в себе на фронте, точно так же, как и густую бороду. "Рабочие у царя осаждают дворцы. Казаки беспощадно разгоняют демонстрации на улицах городов все дальше к западу. Сейчас хорошие люди начнут гибнуть у нас. Все говорили там о восстании, когда мы били здесь москалей на земле и на море. Теперь же, побитых, словно бы опасались раздразнить до конца. Как такое происходит, что одни нации имеют государства, империи, собственные дома на земле, а другие – блуждают по картам и хроникам, словно бездомные собаки, от одного хозяина к другому, их кормят исключительно из милости, и нередко садят на цепь?".
Кийоко наклоняется к правому, выпуклому глазу Сокола, ухватив вспышку между тучами: отражение Луны в водах Моря Бо. "Есть ли на свете народ, больший чем хань? Но погляди – чужие войска управляют его столицей. Погляди – другие столицы вычерчивают ему границы, политику законы".
Эзав протягивает к Кийоко руку с раскрытым портсигаром.
Кийоко посылает ему быстрый вопросительный взгляд из глубин серебристого меха. Непродуманный инстинкт товарища по холоду?
Эзав в форменном кителе Неба, всякое дыхание показывается перед его лицом голубоватым паром.
Он протягивает руку с раскрытым портсигаром.
Луна. Папироса. Дыхания.
Рука Кийоко высовывается из пушистого рукава. Она никогда не курила; закурит.
Эзав подает ей огонь.
Он глядит, как она делает первую затяжку. Кийоко сделала ему подарок из своей первой затяжки.
Первый вдох-затяжка, первый выдох. Второй вдох-затяжка.
Та, которая подарок предлагает, и тот, кто подарок принимает – кто проявил большую смелость?
Не двигаясь с места: Здесь. Иду. Здесь.
Они отводят глаза.
Луна. Папироса. Папироса.
"У нас имелся свой император Муцухито. Мы могли иметь. Полтора века назад, прежде чем старое королевство рухнуло полностью. У нас имелась своя Конституция Мейдзи. С прогрессивными законами, продуманными, чтобы догнать и перегнать народы, превышающие нас в экономическом и военном плане. Со всенародным парламентом, заменяющим власть трона. С сильными судами и массовым образованием, необходимым для ускоренной модернизации. У нас имелись собственные sonnō jōi, bunmeikaika, chūkunaikoku". "Не удалось?". "Не удалось". "Почему?".
Папироса горькая и кислая. Кийоко собирает и высовывает на кончике языка табачные крошки, невольно всосанные из бумажного мундштука.