В день формального завершения Второй Войны Империй Кийоко вступает в тридцать шестой год жизни. По радио объявляют о подписании Капштадтского Мира, а Кийоко открывает, что не будет иметь детей.
Дети у нее имеются, но не свои.
"Госпожа Кийоко, а это правда, будто бы вы сражались на войне, так это правда, госпожа Кийоко?". "Нет. Я лишь немножко помогала нашим солдатам".
Господин и госпожа Ака относятся к Кийоко как кому-то, кто больше, чем гувернантка; как к кому-то, кто лишь чуточку меньше их собственной дочери.
На уроки каллиграфии у Кийоко присылают своих детей господин и госпожа Каваками, господин Уиджи, господин и госпожа Кагаку. Госпожа Ака выстраивает за банями, слева от колокола, каллиграфическую студию на тридцать шесть татами.
Кукушка считает детей Кийоко: семь, двенадцать, потом еще четыре, затем детей детей и детей детей детей.
Вырезанные из древесной коры, нарисованные на лысинах придорожных камней, вышитые на дешевых кимоно – мордочки медвежат. Возможно, они были там всегда – только она не считывала их кандзи?
Возвращаясь в дом над водопадом по болотистому склону вулкана. Неся книги и шкатулки с приборами для письма. Чувствуя за спиной дыхание ункаи. Кийоко внутри головы Кийоко. Изумленная, все время изумленная.
Больше, чем гувернантка, меньше, чем дочка. Госпожа Ака приглашает на чай инженера Кацуйя, одного из молодых вице-директоров Онся Машины. Инженер Кацуйя воевал в тибетской кампании, отморозил себе два пальца левой руки на Крыше Мира. Вместе с Кийоко они обмениваются страшными и смешными фронтовыми историями, госпожа Ака подает на стол саке, золотой паук Духа поднимается вверх на волнах их смеха.
Через неделю Кийоко покупает себе высокий посох. С тех пор она ходит только с ним. Искривление позвоночника делается все более выразительным. Растет ревность тела.
После подписания мира между всеми колониальными империями – Япония в зоне признанных договорами заморских территорий уже вторая после Великобритании – и после учреждения Гавайского Совета Валютного Порядка начинается золотая эра международной торговли. Верфь Неба Онся подписывает договоры с U.S. Steel и Barrow Hematite Steel. Она строит дорогу вдоль реки, перебрасывая два длинных моста и подняв на воздух одну небольшую гору. Окаму становится остановкой на пути ко все более расширяющемуся промышленному бассейну. Железнодорожная линия из Саппоро, высоко подвешенная над руслами ункаи, проходит еще дальше. Онся же выделяет средства на Высшую Школу Металлургии Духа в Окачи.
В ее парадном холле, на всей стене – увеличенный снимок, сделанный в день прибытия в Три Долины доктора О Хо Кий. Кийоко задерживается перед ним на долгие минуты. Между крупнозернистых силуэтов гайкокудзина и министра Куроды высовывается голова Эзава. Занавески в окнах Врат Туманов – пена на потоке времени.
Кийоко приходит на немногочисленные, открытые для публики лекции. Слепой доктор О Хо Кий говорит о наследии профессора Гейста и о будущем тяжелой промышленности в Японской Империи. Звучат вопросы, касающиеся источников вдохновения и химических основ. Троица блестящих сотрудников OnshaGurūpu подробно поясняет эти проблемы. На досках они вырисовывают лабиринты математических символов. Кийоко этот алфавит неизвестен. В конце концов, вывозят доктора на коляске. Аплодисменты, поклоны, гордость.
Никто в Высшей Школе Металлургии Духа не может найти негатива фотографии из холла, либо какой-то ее копии, которую Кийоко могла бы забрать с собой.
Кийоко едет в Хакодате, приобретает фотоаппарат вместе с упакованной в чемоданчик лабораторией с химикатами, необходимыми для проявки снимков. В один прекрасный день, во время обеденного перерыва, она прокрадывается в парадный холл и, закрепив аппарат на основании из tetsu tamasi, быстро делает серию снимков со старой фотографии, увеличенной до размеров фрески.
Когда зимой под дом над водопадом подбираются голодные медведи, Кийоко снимает их с веранды, из окна на втором этаже, с лужайки под домом. Потом она специально бросает перед домом свежее мясо, чтобы иметь возможность фотографировать медведей. Те замирают на долгие мгновения, словно бы сознательно позируя Кийоко. Лишь легонько мотают башками, водя близорукими глазками за бледными фигурами, перемещающимися по небу над вулканом.
Близкое знакомство Кийоко с медведями не уходит внимания Окаму. Рождается слух о происхождении Кийоко от жрецов айну. Ведь разве ее бабка не была той покрытой татуировками сумасшедшей из народа эзохи?
Зимой одна тысяча девятьсот двадцать первого года гибнет первый ребенок из Окаму, которого загрызли медведи.