— Брось! Ты сам знаешь, что никакой ты не дух! Кто ты на самом деле — и что здесь делаешь? Если Халазар догадается, что ты — всего лишь смертный, тебя больше не пустят в гарем — и очень может быть, что и голову снимут. В опасную игру ты играешь.
Он посмотрел на нее поверх ситара.
— Уверяю тебя, что не играю ни в какие игры.
— Мы все знаем, что ты хочешь свергнуть его и стать царем вместо него, как стал царем он сам, свергнув Зедекару! Ты при нем изображаешь оракула, как он при Зедекаре. От нас не ускользнуло, принц, что ты, усилив власть царя и его веру в тебя, заставил людей еще больше его ненавидеть. Ты готовишь его падение, а не его триумф. — Взгляд насурьмленных глаз был устремлен в лицо Мандрагору. — Захватив трон, Халазар решил взять себе женщин Зедекары, чтобы тем его опозорить. И ты тоже так поступишь — возьмешь нас в свой гарем?
Мандрагор вздохнул. Как он устал от людей, особенно от зимбурийцев!
— В последний раз повторяю: мне не нужен трон. Только безумец может хотеть царствовать в этом змеином гнезде интриг! И я буду тебе благодарен, если ты такие слухи распускать не будешь. Меньше всего мне надо, чтобы Халазар впал в панику и стал подсылать ко мне убийц.
— Значит, ты все-таки смертный. — Лицо Ашвари стало мрачно-серьезным. — Принц, я должна предостеречь тебя. Если ты все-таки ищешь трона, берегись. Генерал Гемала поклялся, что сперва убьет тебя.
Нетрудно было понять желание женщины уберечь Мандрагора от беды. Он был ее единственной надеждой, ее и всего гарема. Если Халазар умрет своей смертью и передаст трон сыну, то законы наследования требуют, чтобы каждая обитательница гарема была убита и предана земле вместе с умершим монархом. Не потому, что ему в загробной жизни нужна будет их служба, но потому что позор будет на его имени, если хоть одна из его рабынь станет собственностью другого. У этих женщин нет другого назначения в жизни, кроме как ублажать его, а если его не станет, им незачем жить. Рабыни его были приведены к присяге служить всю жизнь ему одному, и им не подобает служить никому другому. Каждый день, каждый час своей жизни они это помнят, эти жены и рабыни, от умной и зрелой Ашвари до девочки-невесты Йемины, все дрожат от страха, что их стареющий господин вдруг падет жертвой припадка или умрет во сне. А вот узурпатор может пощадить их и оставить себе. Чувство отвращения к этому варварству и прилив жалости к этим обреченным узницам нахлынули на Мандрагора и, очевидно, отразились у него на лице, потому что Ашвари хотела еще что-то сказать. Но ей помешало появление Йегоси, который размахивал руками и вопил:
— Он сумасшедший, сумасшедший!
— Ты про царя? — спросил Мандрагор.
Главный евнух смахнул пот со лба.
— Вчера какие-то бедные женщины из города пришли к воротам замка молить за своих голодных детей — зимбурийских детей, говорили они. Каменное сердце сжалилось бы над ними, но он велел их казнить за дерзость и вывесить тела на стенах замка. И он убил капитана Йофи из дворцовой стражи — не за преступление или оплошность, а чтобы у него был дух-слуга, сообщающий ему сведения из Нижнего Мира, и ему нужен был человек, которому он доверяет! А на той неделе, на арене — вы не поверите, но это правда, — медведь задрал двух гепардов, которых на него натравили. Халазар хотел, чтобы победили гепарды, потому что это были охотничьи гепарды из царских конюшен. Вы не поверите, но медведя официально обвинили в государственной измене, отдали под суд, и его публично обезглавил придворный палач! Он с ума сошел, говорю вам.
Мандрагор покачал головой.
— Нет, не сошел. Он просто показывает народу, что он и царь, и бог, и может делать все, что пожелает. Это предупреждение любому, кто посмеет ему противостоять.
— Но сколько еще народ будет это терпеть? Еще немного — и начнется бунт, замок возьмут штурмом, а нас всех перебьют. Разве что бунт будет здесь, внутри, — дворцовый переворот…
Он с надеждой посмотрел на Мандрагора.
Принц снова начал равнодушно перебирать струны.
— Так ничего не изменить, Йегоси. Просто у вас будет другой деспот.
— Уж лучше это, чем торжество толпы! Оно слишком многое переменит.
— А отчего вы тогда сами его не свергнете? Здесь, в гареме, он беззащитен как нигде. Секундное дело — сунуть ему в ребра кинжал. Но никто из вас ничего не делает.
— Мы боимся.
Йегоси старался не смотреть в глаза Мандрагору, а Ашвари опустила голову на руки.
— Да. Не ваш царь держит вас в плену, а ваш страх.
Тут вошел другой евнух, и все взгляды обернулись к нему.
Тот поклонился.