— Ну что, — сказала она, глядя на тушу виверны, — будем разделывать дракона?
— Конечно, — ответил Гиперион, снова беря нож. — Но ты отдыхай. Наблюдай и учись.
И Ольфария действительно наблюдала, как её защитник превращает поверженного противника в полезные материалы. В его движениях была такая уверенность, такое мастерство, что на это можно было смотреть часами.
Её защитник. Её Гиперион.
Возможно, когда-нибудь она найдёт в себе смелость сказать ему об этом.
Ольфария присела на валун неподалёку, наблюдая за работой Гиперион. Сначала она просто отдыхала, приходя в себя после встречи с драконом, но постепенно её внимание полностью захватил процесс разделки.
Химера работал с тушей виверны так же филигранно, как утром с медведем, но сейчас задача была сложнее. Драконья чешуя была прочнее стали, кости толще человеческой руки, а размеры туши требовали совершенно иного подхода.
Гиперион начал с самого сложного — снятия чешуи. Каждая пластина была размером с ладонь, переливалась на солнце тёмно-красными оттенками и могла служить отличной защитой. Но чтобы снять её, не повредив, требовалось найти правильный угол, правильную точку приложения силы.
Нож из кровавой магии скользил между чешуйками с хирургической точностью. Ни одного лишнего движения, ни одного неверного надреза. Пластины отделялись одна за другой и аккуратно складывались в кучки по размеру и качеству.
Ольфария невольно подалась вперёд, следя за движениями его рук. Длинные пальцы двигались уверенно и плавно, находя нужные точки как будто интуитивно. Это было похоже на танец — смертельно красивый, завораживающий танец мастера со своим ремеслом.
— Как ты определяешь, где резать? — спросила она, сама не заметив, как заговорила.
— Опыт, — ответил Гиперион, не отвлекаясь от работы. — Каждое существо имеет свою анатомию, но есть общие принципы. Чешуя крепится в определённых точках, кости соединяются под определёнными углами.
Он перешёл к крылу дракона — огромной кожистой перепонке, натянутой между костными рёбрами. Здесь требовалась особая осторожность — драконья кожа была ценным материалом, но легко рвалась при неправильном обращении.
Ольфария смотрела, как нож ведёт тонкую линию вдоль костяного ребра, отделяя кожу от хряща. Ни одного лишнего движения, ни одной случайной царапины. Перепонка отходила целым куском, который можно было использовать для множества целей.
Мышцы на спине Гипериона играли под тонкой рубашкой. Он снял верхнюю одежду, чтобы не испачкать, и теперь каждое движение было хорошо видно. Широкие плечи, крепкие руки, идеальная осанка — всё в его фигуре говорило о силе и уверенности.
Она попыталась отвести взгляд, но не смогла. Было что-то завораживающее в том, как этот могущественный воин превращал мёртвого дракона в полезные материалы. Каждый жест был продуманным, каждое движение — точным.
Гиперион перешёл к внутренним органам. Сердце виверны было размером с человеческую голову, печень — как большой камень. Всё это имело алхимическую ценность и требовало особого обращения.
— Драконье сердце можно использовать для зелий силы, — пояснил он, аккуратно извлекая орган. — А печень — основа для противоядий.
— Откуда ты это знаешь?
— Книги, учителя, опыт. За три столетия многому научишься.
Он работал не спеша, методично. Ольфария заметила, что даже при такой тяжёлой работе он не устаёт, дыхание остаётся ровным. Преимущества нечеловеческой природы.
Солнце медленно клонилось к закату, окрашивая долину в золотистые тона. Тень от туши виверны становилась длиннее, но Гиперион продолжал работать. Теперь он добрался до костей — самой сложной части.
Драконьи кости были полыми внутри, но невероятно прочными. Из них можно было делать оружие, равного которому не существовало в мире. Но извлечь их цельными было настоящим искусством.
Ольфария наблюдала, как нож скользит вдоль суставов, как пальцы Гипериона находят нужные точки давления. Кость за костью, сустав за суставом — дракон превращался в набор полезных материалов.
— Устала смотреть? — спросил он, заметив её пристальное внимание.
— Нет, — честно ответила она. — Это… завораживает. Как ты делаешь это так красиво?
Гиперион остановился и посмотрел на неё:
— Красиво?
Ольфария вдруг поняла, что сказала, и почувствовала, как краснеют щёки: