— Осторожно, — мягко сказал он, подхватывая её. — Ты потратила слишком много магии, исцеляя меня.
— Я могу идти сама, — попыталась возразить она, но голос звучал слабо даже в собственных ушах.
— Знаю, что можешь, — ответил Гиперион с лёгкой улыбкой. — Но позволь мне позаботиться о тебе.
Он подхватил её на руки так естественно, словно делал это всю жизнь. Одна рука под коленями, другая поддерживала спину, и Ольфария оказалась прижата к широкой груди химеры. Она чувствовала сложный ритм его сердец, ощущала тепло, исходящее от его тела, и невольно расслабилась в крепких объятиях.
— В какую сторону? — спросила она, оглядывая окружающий лес.
Гиперион закрыл глаза на мгновение, словно прислушиваясь к чему-то неуловимому.
— На восток, — сказал он наконец. — Там… чище. Меньше тёмной магии.
Он сделал первый шаг, и произошло нечто удивительное. Серебристые ветви, преграждавшие путь, мягко отклонились в стороны. Кусты раздвинулись, освобождая тропинку. Даже корни деревьев, торчавшие из земли, словно втягивались обратно в почву.
— Как ты это делаешь? — изумлённо прошептала Ольфария.
— Я старше этого леса, — просто ответил Гиперион. — Намного старше. И он это чувствует.
Действительно, растения расступались перед химерой с каким-то почтением, словно признавая в нём существо более древнее и могущественное. Путь расчищался сам собой, и Гиперион шёл неторопливо, размеренно, укачивая Ольфарию в своих объятиях.
Часы проходили в молчании. Лес постепенно менялся — серебристые деревья становились реже, воздух делался суше и прозрачнее. Странное солнце этого мира поднималось выше, окрашивая небо в невиданные оттенки лилового и золотого.
— Гиперион, — позвала Ольфария, когда молчание стало совсем тягостным.
— М-м?
— А что, если в этом мире вообще нет людей?
Он не ответил сразу, и в этой паузе чувствовалось напряжение.
— Тогда будем только мы, — сказал он наконец.
— Но я не смогу прожить всю жизнь, не видя других людей. Не смогу…
— Сможешь, — перебил её Гиперион, и в голосе его прозвучала такая уверенность, что Ольфария замолчала. — Ты сильнее, чем думаешь. И ты не одна.
Они вышли на возвышенность, и перед ними открылся вид на долину. Бесконечные просторы, поросшие невысокой травой странного синеватого оттенка. Вдалеке виднелись горы — не земные горы, а какие-то неправильные, с острыми пиками и расщелинами, из которых поднимались столбы пара.
И ни следа человеческого присутствия. Ни дыма от костров, ни дорог, ни построек.
— Пусто, — прошептала Ольфария.
Гиперион остановился, всматриваясь в даль. Его красные глаза могли видеть значительно дальше человеческих, но и он не находил ничего обнадёживающего.
— В этом направлении — пустота на сотни километров, — тихо сказал он. — Я не чувствую запаха людей. Совсем не чувствую.
— Значит, мы действительно одни в этом мире?
Гиперион посмотрел на неё, и в красных глазах мелькнуло что-то болезненное.
— Возможно. Но это не значит, что мы обречены.
Он продолжил путь вниз по склону, и лес окончательно остался позади. Теперь вокруг них простиралась степь — если можно было назвать степью эти бескрайние пространства, поросшие синей травой и усеянные валунами из чёрного камня.
— Где мы будем жить? — спросила Ольфария. — Как будем добывать пищу? Я же не умею…
— Научишься, — спокойно ответил Гиперион. — Я научу тебя всему, что умею сам. Как выживать в дикой местности, как находить воду, как охотиться. У нас есть время. Много времени.
— А если я состарюсь и умру, а ты останешься?
Химера споткнулся на ровном месте, но тут же восстановил равновесие.
— Не говори так, — в его голосе прозвучала боль.
— Но это же правда. Ты химера, ты проживёшь ещё сотни лет. А я…
— Тогда я проведу с тобой каждый день твоей жизни, — твёрдо сказал Гиперион. — И буду считать их самыми счастливыми в своём существовании.
Ольфария замолчала, поражённая искренностью в его голосе.
Они шли дальше по пустынной долине. Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в новые, невиданные цвета. Синяя трава шелестела под ногами Гипериона, а где-то вдалеке раздавался странный мелодичный звон — возможно, ветер играл на каменных образованиях.