— Да всё ты правильно говоришь. Только где такое найти — чтобы просто так любили.
В Юле нет фальши, но в Юле есть глубоко запрятанное желание, чтобы её любили. Сейчас оно всплывает на поверхность и цветёт там, как самый красный из маков.
Они смотрят друг на друга через экран и понимают, насколько далеко друг от друга, а кажется, что можно рукой коснуться.
— Представь, в скольких мы парсеках друг от друга, — говорит Данил. Это должно быть романтично, но не выходит. Потому что романтики в этом никакой. Они просто очень далеко друг от друга.
— В ста двадцати четырех, — произносит Юля. Она всё точно знает. У неё это знание в мозгу зашито, зачипировано.
— Я давно хотел кое-что попробовать, — хрипло говорит Данил. — Я разработал программу. Специально для тебя.
— Для меня? — удивляется Юля. Для неё, видимо, давно никто ничего не делал. Для таких, как она, делают только зло: унижают, оскорбляют, отбирают права. Боятся до жути. Данил не привык боятся. И если чего он и боится, то только своих чувств, потому что где-то там в Москве его ждёт невеста, а настоящее чувство его в ста двадцати четырёх парсеках. И что со всем этим делать он не знает.
Может, всё-таки лоботомия?
— Да, она действует на твой чип как массаж на человеческое тело.
Нехитрая прога, смешная даже. Её бы и ребёнок разработал, если бы задался такой целью. Но никто не задался, потому что никому не хочется доставлять удовольствие человеку с чипом в голове. Кроме Данила. Данилу хочется — Данил составил нули и единицы так, чтобы они выстраивались с любовью и дарили наслаждение.
Юля хмурится. Она к своему софту никого не подпускает. Лучше сдохнет, чем позволит кому-то рыться в своей голове. Но в «Роскосмосе», конечно, рылись. Должны были. Без этого никуда. Данил толком не знает. От него эти бумаги засекречены. Он хоть и звезда, но не всесилен.
Юля хмурится всё сильнее. Её тёмные брови сходятся на переносице. Белые волосы раскинуты по плечам.
— Ммм, ты же не будешь вмешиваться в основную прогу?
— Нет, это дополнительный патч.
— Давай попробуем. Если что прога выдаст ошибку, и мы прекратим.
— Ложись.
Юля послушно ложится на кровать в позу покойника. С её белым лицом, чёрными губами и лиловыми тенями под веками выглядело устрашающе, но в то же время красиво. Как невеста, которую хоронят. Данил от такой ассоциации открещивается — ни к чему она. Он наоборот хочет, чтобы к жизни вернуть.
Пальцы Данила порхают по панели. Он писал программу, как другие пишут поэму о любви или музыкальную композицию. Только для одного человека, только для неё. Он начинает с небольших импульсов. На лице Юльки расплывается улыбка. Такая красивая, когда улыбается.
— Давай ещё.
Он снова колдует, и снова получает ответную реакцию. Юля запрокидывает голову и подаётся вся телом вверх. Неуловимые движения пальцев, на которые чип реагирует, рассылая информацию об удовольствии дальше.
На третьем разе происходит странное — Юлю начинает мотать по кровати. Руку она держит зажатой между ног. И стонет-стонет. Так, что хочется вгрызться в руку, чтобы перекрыть свой собственный крик.
— Тебе плохо? — спрашивает он в ужасе.
— Боже, нет, — говорит она едва узнаваемым голосом. — Мне хорошо.
Данил вспыхивает. Он, сам того не понимая, доводит девушку до оргазма. Он написал не романтические стихи, а порнушный роман. Эта мысль заставляет член в штанах отвердеть мгновенно. И не просто девушку, а ту, о которой мечтал долгие годы.
— Я прекращаю? — всё ещё в панике спрашивает он.
— Нет, прошу, не останавливайся. Мне никогда не было так хорошо.
Данил не знает, какие правила игры в этой ситуации. Может ли он дрочить или для этого нужно спрашивать разрешения, но природа берёт верх. Он расстегивает форменные брюки, достаёт из трусов член и поглаживает сначала медленно, размеренно, наблюдая, как Юля мечется в своём замкнутом, бесконечном оргазме. Она уже скинула свою пижаму и лежит на кровати абсолютно голая.
Боже, какая же она… белый плоский живот с выемкой пупка и небольшой родинкой слева, небольшая, но упругая грудь, округлые бёдра, длинные белые волосы раскинуты по постели с форменным синим бельём. Казённая ткань и нежная, жемчужная кожа.
Данил ставит ввод кода на автомат и возвращает руку на член.
— Скажи что-нибудь, — просит он.
— Спасибо, — хрипло стонет Юля. — Мне никто так… Я сейчас…
Она выгибается особенно экстатически и затихает, обмякает. Всё ещё такая же красивая, как и прежде. Всё тот же жемчуг на казённой синеве простыней.
Оргазм без единого касания. Кто ещё мог бы похвастаться таким? Данил всё же звезда и гордость нации. Может теперь радовать модификантов направо и налево. Но это подарок, это только для неё.