За ухой у тети Поли Петр Данилович дважды рассказал про случай с часами. Сначала, когда он закончил, на него продолжали смотреть, то ли не поняв, то ли ожидая продолжения. Немного погодя он снова принялся за свое, но гости сидели уже розно, отдельными группами, и плохо слушали. Немного обиженный, Петр Данилович ушел в сад искать сына тети Поли, который в это время сидел не так возле садовой печки (летом у нас готовят на огороде или в саду на временной печке с короткой трубой), как возле своей жены Люси, а Люся варила клубничное варенье. Сын тети Поли решил, наверное, что Петр Данилович пришел сюда неспроста, что он в сговоре с матерью и что сейчас он начнет читать свою мораль. Поэтому, когда Петр Данилович рассказал ему про случай с часами, сын тети Поли точно так же, как перед этим гости, воззрился на Петра Даниловича, ожидая продолжения. А главное, как же теперь Петр Данилович свяжет это странное вступление с последующей назидательной моралью? Люся, в линялых штанишках, в рубашке, завязанной полами на голом животе, с бескровным, но возбужденным лицом мальчика, который только что из драки (наверное, ей в последнее время приходилось постоянно отстаивать свое счастье, огрызаться и сверкать на все стороны глазами, оттого и сделалось у нее такое лицо, — как только что из драки), Люся первая поняла, что Петр Данилович именно с этим только и пришел и что ему нужна помощь. Она пересказала мужу то, что только что рассказал Петр Данилович, будто переводя на понятный язык.
— Так, — сказал сын тети Поли. — Ну? И что?
— Да нет, ты не понял! Он спрашивает, как это могло случиться. Ведь ты же физик, ученый…
— Он?! Он спрашивает об этом? Люся, ты его не знаешь.
— Дурачок… Ну да, я первый раз вижу Петра Даниловича, но я уже знаю его… Немножко.
И Люся, присев на корточки перед мужем, потрогала его скулы, рукою прося отпустить эти затвердевшие желваки.
— Ну… Ну, что ты? А вдруг Петр Данилович наш друг? Ведь может же так случиться.
Петр Данилович почувствовал вдруг желание накричать на сына тети Поли, чтобы тот очнулся, поднял бы свои умные глаза, пораженный в самое сердце его рассказом.
Домой он возвращался молча и как-то отдельно от жены и дочери. Дядя Вася с тетей Полей провожали их. И вот на одной из улиц Петр Данилович увидел игру в «попа-гонялу».
Игра эта у нас была когда-то очень популярна, теперь редко ее встретишь, но все же еще играют. Это обыкновенная игра в мяч, когда один подбрасывает, а другой изо всех сил бьет по мячу битой и бежит затем вдоль улицы, а впереди другие игроки стараются поймать мяч и попасть в него — «осалить». Только от лапты «поп-гоняла» отличается тем, что кон не закреплен за одним постоянным местом, а каждый раз начинается с того места, куда укатился мяч. Таким образом, начав игру, скажем, от пимокатки, испетляв множество глухих и малопроезжих переулков (на главные улицы с автомобильным движением, разумеется, сворачивать не следует), через каких-нибудь три-четыре часа игроки могут оказаться совсем на другом конце города или даже далеко за городом, где-нибудь на проселочной дороге.
Эта игра не имеет конца, ее невозможно прервать добровольно, и разве что только сильный голод или темнота, когда уже не видно полета мяча, возвращает игроков к действительности, то есть домой, где их ждет… Но так ли уж это важно, что их там ждет.
И стоит ли говорить, что Петр Данилович никогда не играл в «попа-гонялу»? Наверное, это уже и так ясно. Когда ватага играющих появлялась в конце переулка, маленький Петя брал корзинку и с хмурым видом принимался рвать у них под ногами мураву для гусей.
…Петр Данилович остановился. Тот придавленный в нем рахитик, бескровный, сплюснутый в узор росток вдруг напружинился. Петр Данилович снял пиджак, аккуратно свернул его и подал жене, расслабил узел галстука. Было необычно видеть его на улице в одной рубашке. Он поплевал на руки и сказал:
— А ну, дети, дайте мне разок вдарить!
И он, неумело размахнувшись, рассек воздух рядом с подброшенным мячом.
В этом ударе, насколько неуклюжем, настолько же необыкновенно сильном, просвистела такая жуть, что провожающие Петра Даниловича перестали улыбаться.
— А ну еще разок!
Мяч взвился.
Жена уже протягивала ему пиджак, но тут Петр Данилович отшвырнул биту и побежал. Ему надо было успеть до условной черты раньше, чем его «осалят». И он успел. И тем самым получил право снова бить первым — оттуда, где нашли брошенный им с такой силой мяч.
Родные переглянулись и робкой толпой двинулись за Петром Даниловичем, но игра уже завернула в другой переулок.