Отнятым ножом я кровожадно "пописал" обе его кисти - на долгую память; и милосердно оглушил испуганно взирающего на окровавленные лохмотья дорогих специальных перчаток страдальца ударом кулака по темечку. Раны я оставил неглубокие, небось кровью не истечет, зато будет в другой раз думать, прежде чем хвататься за острые железки с целью членовредительства.
Несмотря на блестящую викторию, триумфатором я себя не чувствовал. Да, драчка на время закончилась, но!... Что дальше?
* * *
Адреналин продолжал кипеть в молодецких жилах, поэтому я без излишних раздумий врезал по корпусу решительно вставшему у меня на пути, возле самого общаговского порога, крупному дяденьке. Врезал, да не попал... Зато дяденька (потрясающе похожий на белогвардейского офицера-красавца из "Тени исчезают в полдень" в исполнении Олега Басилашвили) очень умело и болезненно скрутил меня как ягненка и оттащил за выступ высокого крылечка.
Захват был так изумительно хорош, что я совершенно расслабился, не желая сворачивать себе шею и ломать руку.
Дяденька, показав боевой опыт, на мою хитрую уловку не поддался и давление усилил. Потом удивительно звучным и красивым голосом предложил мне успокоиться, заявив, что сам он "не с этими громилами". Я покорно пообещал в надежде на его честность и "бабочку" в рукаве.
- Филипп, - с неуловимым акцентом сказал он, отпуская меня и одновременно ломая крылышки отнятому стальному насекомому. - Я вижу, вы попали в очень неприятную ситуацию. Боюсь, что ваших навыков надолго не хватит, да и ни к чему они станут, когда за вас возьмутся не эти смешные любители, а спецы из ОМОНа. Как вы думаете, Филипп?
Вопрос был риторическим. Ответа я не знал, но, чтобы не оставлять слово за ним, заученно выдал:
- Иные, может, и зовут меня Филиппом - так это мои друзья и знакомые. Вы, дядя, мне не друг. Интересно, откуда вы вообще меня знаете, - я что-то не помню, чтобы нас друг другу представляли. Поэтому, будьте добры, обращайтесь ко мне по имени-отчеству. Отчество мое Артамонович.
Колчаковец задумчиво дослушал до конца и спросил:
- Филипп Артамонович, можно, я все-таки стану звать вас как-нибудь попроще? Фил, например? Это ближе к моим речевым традициям и значительно короче...
Окинув его взглядом (речевые традиции, ишь ты!) и оценив разницу в возрасте, я нехотя согласился.
- Замечательно! Я же Игорь Игоревич, и вы не ответили на мой вопрос относительно дальнейших ваших планов. - Он вопросительно уставился на меня, совершенно не мигая.
Мне хотелось, конечно, узнать, почему, собственно, я должен ему каяться "относительно дальнейших моих планов". И звать его, явно нерусского мена, Игорем Игоревичем, а не "Игого", например. Но времени на пикировку скорее всего уже не было. Так что спросил я совсем о другом:
- А что вы предлагаете?
* * *
Нищему собраться - только подпоясаться.
Пока я кидал в спортивную сумку белье и прочую мелочь, Игорь Игоревич стоял у двери, бубня что-то в крошечный мобильник и немигающим взглядом вперившись в малость напуганного Димчика - моего соседа по комнате. Димчик старательно отводил от него глаза и продолжал шепотом выспрашивать меня на предмет "куда тебя понесло на ночь глядя с этим психом?"
Я признался честно: "Димон, за мной началась охота, и я сматываю удочки. Иди-ка и ты лучше к своей Ксюше, - прямо сейчас, а то придут за мной, не найдут, тебе и достанется... Не дай бог, сломают тебе что-нибудь. Ребра, к примеру. Руку тоже могут. Или шею, типун мне на язык. Вот тебе записочка, отправишь потом моим папе-маме. Да не вздумай проболтаться, куда я свалил на самом деле".
"А куда ты свалил на самом деле?" - Димчик начал поспешно натягивать "вырядные" штаны с наглаженными стрелками - для Ксюши, - но любопытства не утратил. "В иностранный легион, Димуля!" Прозвучало мое признание так весомо, что парнище, скакавший на одной ноге, с другой, продетой в штанину, закачался и рухнул, хлопая глазами, на расправленную в предвкушении спокойного сна кровать. "Ты гонишь..." - затянул недоверчивый сокамерник, но, устремив взоры в направлении многозначительно простертой мною руки, налетел ими на каменную глыбу Игоря Игоревича и приумолк. "Жди открытки с видами Африки", - я покрутил в руках старенькие комнатные тапочки и с сожалением бросил под койку.
"Будь здоров, Димка, будь ты здоров, черт старый!" "И тебе того же!"
Мы крепко обнялись и, забросив сумку за спину, я шагнул к дверям.
* * *
На улице нас уже ждал старенький микроавтобус "УАЗ". Сквозь облупившуюся серую краску проглядывали красные кресты, да и окна, матово-белыми стеклами, не оставляли сомнения в том, что машина некогда принадлежала "Скорой помощи".
Игорь Игоревич сноровисто забрался на место, соседнее с водителем, радушно предложив мне весь остальной салон. Наверное, потому что в нем было довольно прохладно и неуютно. Трубчатая конструкция на месте, где раньше, по-видимому, располагалась кушетка для "лежачих" пациентов, да пара сидений по бокам, обтянутых вытертым дерматином, - вот и вся роскошь, полагающаяся рейнджеру-неофиту.
Каркас бывшей каталки я отверг с ходу и выбрал левое сиденье. Кажется, оно было менее продавленным. Затем я постучал в окошечко, отделяющее салон от кабины, и изобразил обернувшемуся водителю этакого бравого машиниста паровоза, подергав с дурашливым видом остатки какой-то медицинской системы в виде прямоугольной рамки, свисающие с потолка, и прокричав: "Ту-ту!"
Тем самым я изо всех сил пытался убедить себя в собственной решимости к предстоящим африканским приключениям.
Получалось почему-то плохо...
"УАЗ" дернулся и покатил, рывками наращивая скорость. Водитель был никудышный - вроде меня, но машина вела себя на удивление хорошо, даром что списанная - ни тебе скрежетания при переключении передач, ни бешеного рева дырявой выхлопной трубы.
Игорь Игоревич вставил в потрепанную автомагнитолу без передней панели видавшую виды кассету и прибавил громкости.