Мы направлялись к отдельно стоящему строению, немного менее плоскому, чем прочие. У него был второй этаж, мансарда и пристрой в виде внушительного, метров десяти в диаметре и десяти-пятнадцати в высоту, стеклянного фужера, перевернутого граненой ножкой вверх. Тоже какая-нибудь станция.
— Это офицерский корпус, в нем вы пройдете своеобразную призывную медкомиссию, — сказал Игорь Игоревич, когда мы подошли к дому с мансардой.
— Что же там у меня будут своеобразно исследовать? — зябко поежившись, поинтересовался я. (Ненавижу медкомиссии.)
— Практически все: физиологию, антропометрию, ритмы мозга…
— Странно, — удивился я. — Лошадь позади телеги. Контракт-то уже подписан. А вдруг я окажусь негоден?
— По моим сведениям, вы вполне здоровы. А если и обнаружатся какие-либо мелкие неполадки, наши лекари быстро и надежно избавят вас от них.
— Безболезненно, надеюсь? — спросил я, не на шутку обеспокоившись.
— Вполне! — уверил он.
Не сказал бы, что офицеры жили более комфортно, чем рядовой состав: те же ковровые дорожки на полу, те же деревянные панели на стенах, тот же слабый аромат цветов и свежести.
Медицинская часть располагалась на втором этаже.
Белоснежный холл приютил очень молодую и симпатичную девчушку-блондиночку в очень коротеньком белоснежном халате, открывающем очень стройные и загорелые ножки. Она, весело смеясь, ползала по полу на коленях и играла с нашим старым знакомым Бобиком, абсолютно, по-моему, септическим.
— Осторожнее, ради бога! — взмолился я. — У него могут быть блохи! Куда смотрит руководство? — обратился я уже к Игорю Игоревичу. — Девушка обязательно должна пройти курс техники безопасности при общении с земными собаками! По счастливой случайности вы имеете первоклассного кинолога в моем лице! Рад буду предложить свои услуги!
Девушка поднялась с колен и звонко спросила:
— Это и есть вновь прибывший? Как вас зовут, мсье кинолог?
— Для вас, мадемуазель, Филиппом! — склонил я голову, стараясь, чтобы великолепные мои волосы рассыпались вокруг нее наиболее выгодно и стильно. Кажется, это мне вполне удалось, потому что девушка отреагировала восхищенным:
— Превосходные волосы, Филипп! Интересно, нет ли в них каких-нибудь паразитов? Игорь Игоревич, вы не станете возражать, если мы эту излишнюю роскошь сейчас удалим?
Игорь Игоревич, глядя на мое полное бескрайнего ужаса лицо, добродушно промолвил:
— Ну что вы, Вероника, не будьте такой суровой! Думаю, можно обойтись и без этого. Познакомьтесь, Фил, с Вероникой Владимировной. Она — наш главный эскулап, ангел-хранитель нашего здоровья! Подчас, знаете ли, она бывает весьма грозна, но, к счастью, недолго.
— Понимаю, — проблеял я, все еще полный тревоги за свою каштановую красу и гордость. — Милосердие — главное оружие врача… — Я умоляюще посмотрел в огромные голубые глаза Вероники Владимировны. — Не так ли?..
Девушка улыбнулась:
— Конечно, так. Раздевайтесь, Филипп. Донага! — уточнила она твердо.
Насколько эстетично выглядит голый мужчина? В большинстве случаев на этот вопрос можно ответить практически без слов: ха-ха-ха! Я чувствовал, как все мои безукоризненно пропорциональные с точки зрения античных идеалов мышцы стремительно дрябнут, сморщиваются и прекращают существование. Зато на передний план победоносно выплывал некий, обычно весьма малозаметный орган. Я стыдливо пытался прикрыть его руками, но все равно казалось, что он настойчиво пытается вынырнуть из-за преграды, как бы заявляя гордо: “Вот он я! Полюбуйтесь! Каков молодец?!”
Игорь Игоревич смущенно кашлянул и сказал:
— Думаю, я здесь больше не нужен. Буду ждать вас внизу, Фил. — И он спасся бегством.
Наверное, представил себя на моем месте.
Вероника поправила высокий чепец и распахнула передо мной стеклянную дверь:
— Прошу! Входите-входите, не бойтесь, обещаю: кудри ваши останутся целы!
Как мне хотелось в тот миг, чтобы они не только остались целы, но и единомоментно удлинились до колен!
Следующий удар подстерегал меня возле зловещего сооружения, чертовски напоминающего дорогой гроб. Вероника Владимировна откинула его полупрозрачную, ровным глянцем отсвечивающую крышку и скомандовала:
— Полезайте внутрь! Ложитесь на спину; руки по швам, ладонями вверх; глаза не закрывать, рот широко открыть!
“О, поза музейного экспоната! Не забуду тебя до конца дней своих”, — подумал я и, жарко покраснев, принял требуемое положение.
Крышка захлопнулась.
В глаза сверкнуло, в отверстия дунуло, в ушах зазвенело, а зубы заныли. Все тело нестерпимо зачесалось, правую ягодицу что-то больно кольнуло. Захотелось пукнуть и чихнуть. Чтобы я случайно не удержался от того или другого, мышцы живота получили несильный, но действенный электрический удар, а в носу запершило…
Напоследок я обильно вспотел.
Из “гроба” я вылезал, простите за каламбур, таким, что краше в гроб кладут. Я потупил глаза и дрожащим голосом спросил:
— Что дальше? Дыба?
— Можете одеваться, — смилостивилась очаровательная повергательница мужской гордости в прах. — Погодите-ка. — Она ловко приклеила к моей уколотой заднице кусочек пластыря.
В шортах и майке я почувствовал себя совсем другим человеком, — таким, чье имя звучит гордо. При виде смеющегося лица Вероники гордости поубавилось.
— Итак? — спросил я. — Неужели годен?
— По всем статьям, — сказала она. — Даже зубы здоровые! Вот уж редкость, так редкость!
— Могу гвозди рвать, — похвастался я. — Вам не нужно? — и завертел головой в поисках торчащих шляпок.
— Нет! — засмеялась она. — Жалобы какие-нибудь имеете? Плохой сон? Плохой аппетит? Жидкий стул? Частые запоры?
— Есть одна. — Я сделал озабоченное лицо. — Время от времени начинают по мне бегать какие-то животные. Мелкие такие, то с хоботками, то с рожками. Я и название знаю, специально в медицинской энциклопедии смотрел! Насилу, правда, запомнил: “делириумы” какие-то, “тременс…” Не поможете ли избавиться?
— Для нашей медицины нет ничего невозможного, — сказала Вероника Владимировна. — Слушайте и запоминайте! Перво-наперво — ежедневная трехразовая клизма. Затем — касторовое масло — перорально, сорок миллилитров за один прием, — так же трижды в день. Ну… и инъекции витаминов группы “Б” внутримышечно — очень, знаете ли, способствует! Назначаем? — Она вопросительно и строго посмотрела на меня.
— Пожалуй, не стоит. Подумаешь, чертики-слоники… Не извольте беспокоиться, сам справлюсь! — бодро пообещал я и поспешно ретировался под ее заливистый хохот.
Игорь Игоревич дымил чудовищной своей сигарой и улыбался каким-то мыслям. Если не ошибаюсь, я даже знал, каким именно.
— Куда теперь?
Он разогнал рукой голубое облачко табачного дыма.
— На склад, за обмундированием и амуницией. Вы еще не проголодались?
— Нет, а вы?
— А я бы чего-нибудь съел… Ну, да это подождет. Идемте!
“С капусты-то, пожалуй, много не набегаешь”, — подумал я и зашагал за ним следом.
— Вам понравилась Вероника Владимировна? — спросил он меня вдруг.
— Очень! — сознался я. — У вас все женщины такие прелестные?
— Пожалуй… Большинство, я думаю.
— Интересно, как они относятся к нам, представителям отсталых народностей? — словно бы в пространство, задумчиво спросил я.
— С огромным интересом!
— Исследовательским?
— Не только… Между прочим, Вероника — лишь наполовину терранка. Отец ее был русским. Но она вам не по зубам, Фил, — поспешил проявить заботливость Игорь Игоревич. — Об нее уже многие эти самые зубы сломали. Предостерегаю по-дружески.
“Ой-ой-ой! — понял я его. — Значит, и ваши обломочки, Игорь Игоревич, там валяются. И пенёчки-корешки, в деснах оставшиеся, еще побаливают”.