и были все такие же серые и бездыханные туннели, наполненные ветром, падающими с потолка каплями и ржавыми рельсами, правда, теперь без сладкого запаха, но меня это только радовало. Ребята уже подустали: с их лиц стекал сплошной пот, а дыхание стало очень частым. Но делать сейчас привал было бы слишком неправильно, да и никто не просил об этом, так что я начал думать о более насущных делах. Мне сразу вспомнилось это добродушное лицо Хромого, которого я видел последний раз при том самом побеге с Бричудной. Он помог нам с Армией, пристроив к себе на пару месяцев, а затем, мы, познакомившись чуть поближе с ближайшими торговыми соседями – Южной, отпросились у начальника и стали работать на Алиту. Короче говоря, репутация была хорошая как у него, так и у меня. Я был уверен, что нас тепло встретят или хотя бы не захотят убить – что уже было достижением в наше время. Имея большой опыт за спиной, мне тоже хотелось уже отдохнуть. Очень трудно долго находиться в туннеле, когда вокруг тебя сплошной мрак. Ты будто бы заживо похоронен и лежишь в бетонном гробу, который еще и протекает. Подходя к станции, я заметил указатель на стене: “И всех вас гроб, зевая, ждет. “ – Да уж, мысли материализуемы. Нам только бесов не хватает для полного счастья, тьфу. Гермовороты были закрыты, так что я начал стучать, что есть сил. Ответа не следовало около пяти минут, даже когда мы начали звать их во весь голос. Но тут тяжелая монолитная дверь, такая же, как в ту ночь, начала со скрипом открываться, высвобождая теплый желтый свет наружу. На нас было направлено несколько стволов, что заставило меня сразу скомандовать отряду поднять руки, а сам начал: - Мы с Южной. К вам должен был приехать гонец с докладом. Начальник знает. - Не было никакого гонца, а про начальника заикнешься еще хоть раз – от тебя ни черта не останется, понял, шайзе? –Тут до меня дошло, с кем я имею дело. - Вот черт, Моряк, ты? - А что, изменился сильно? - Да как-то трудно понять, когда от тебя только твой ствол торчит. - Да ладно тебе, не дуйся, Фюрер заморский. – Это было мое прозвище, полученное за недолгое пребывание на станции. Честно сказать, все, что было хоть как-то связано с Немцем – было моим прозвищем. Моряк приказал двум другим бойцам опустить оружие и вышел на свет: это был человек с темной кожей, тощий, без бороды и волос, но с отличным опознавательным знаком – с серьгой в носу, что отблескивала в свете фонарей. - Ну ты даешь, конечно! А где здоровяк? Не говори только… - Нет, нет, он жив-здоров, орёл! Его ничего не возьмет. - Хух, а то я уж подумал. Хорошо, проходите тогда скорее, а то с открытыми воротами не охота сидеть и ждать, пока всякая дрянь из темноты набежит. Заходя, нас ждало небольшое помещение, наполненное сплошными деревянными коробками, служившими стульями, столами, сошками и баррикадами. Моряк скомандовал двум несговорчивым напарникам, и железная дверь с тем же грохочущим, как и раньше, звуком, начала стремительно закрываться. Это была комната дозора, что отделялась от станции дополнительной металлической решеткой, которая открывалась ключом. Повернув его, моряк открыл решетчатую дверь и, развернувшись, кивнул нам в знак приглашения. Безмолвно переглянувшись с двумя бойцами, оставшимися на посту, мы вступили на станцию. Тут, на мое удивление, ничего не изменилось с момента моего последнего пребывания год назад: все тот же искусственный и такой редкий сегодня свет, сливающийся в единую палитру с желтовато-бежевым фасадом. Хромой считал, что если сохранить былое искусство, то возможно сохранить и человечность. Поэтому здесь находился целый стеллаж с книгами и вырезками газет, которые могли брать все желающие, с обязательным условием: возвратить все на место в том состоянии, в котором и было получено. Лоскутная была намного больше и уютнее Южной. Правда, люди здесь будто бы были спрятаны: они все жили под платформой благодаря ее размерам. Также, учитывая наличие света из-за здешних электриков, здесь было запрещено даже курение, а речи о кострах и не шло. Я почувствовал себя героем романа, который вернулся в некогда свой дом. Наверное, в основном потому, что здесь были мои хорошие знакомые, среди которых был и Моряк. - Значит так, вы знаете нашу цель, поэтому никакой выпивки и местных шлюх, всем ясно? Иначе наш профессор лично вас выведет на ночь в цепях. Мы спасаем сотни людей, а не веселимся. Можете отдохнуть около часа, а я вас потом найду. - Да не кипишуй, командир. Все будет чики-пуки. – Это был гадкий голос Снайпера. И на кой он мне достался, а? Ладно, надеюсь, что на сегодня все ограничится его лязгающими шутками. Моряк окликнул меня и я пошел с ним к начальнику. Единственный проход к Северной был возможен только через служебную дверь, находившуюся на Лоскутной. Она всегда усиленно охранялась, но являлась единственной возможной связью этой станции с оставшейся частью метро, а недоброжелательных гостей и вовсе не наблюдалось, так что заваливать ее точно не было смысла. Но чтобы ей воспользоваться, было необходимо разрешение от Хромого – старика с седой бородкой, но весьма крепкого как внешне, так и внутренне. Он держал кулак над столом все время, готовый ударить при любой опасности, если это понадобится. Как я помню, он всегда был суровым человеком, но насилие ненавидел, так же как и курение. Именно поэтому на его станции было запрещено курить – сигареты не доставлялись, а иного пути достать их попросту не было, так как все адекватные ходы на поверхность заблокированы, а оставшиеся не стоят вылазок ради обычного табака, да и то искусственного. А вообще, Хромой просто боялся пожара на станции, тем самым ограничив использование огня по максимуму. Здесь даже был собран боевой отряд из десяти человек – настоящие подготовленные бойцы, тренирующиеся и держащие себя в форме каждый день. Правда, я не понимал необходимости в них сегодня, раз эта станция стала обособлена от всего – даже от улицы и мародеров. Но видимо, так старику просто-напросто было спокойнее. Я помню, когда еще служил здесь – ситуация была совершенно иная: Хромой вел открытую войну с убийцами-соседями, а также постоянно отправлял меня на поверхность за припасами. Я был лучшим сталкером, а Армия был лучшим солдатом. Но со временем бесконечные стычки вымотали и жителей, и самого Хромого, поэтому было принято решение взорвать прилегающие туннели, чтобы закончить этот безумный хаос. А затем и мои вылазки было приказано прикатить, выживая лишь за счет лазутчиков и местных торговцев, жаждущих наживы, ради которой можно жертвовать и жизнью. Именно тогда нас стали отправлять к Алите, которая наоборот, только поощряла наши методы и желания, отчего со временем мы с Армией решили мирно уйти с Лоскутной. Хромой даже не стал возражать, правда, потеря своей правой руки стала для него серьезным ударом. Честно сказать, я не понимаю, почему Алита отправила именно меня идти по метро, взяв удар на себя. Ведь Армия подходил на эту роль куда лучше. Но спрашивать лишний раз себе дороже, так что нужно просто сделать дело и покончить с этим. - Я краем уха слыхал, зачем вы здесь. Думаешь, начальник одобрит очередную войну? - Будем надеяться. Уверен, что после нас, лишнего шума от соседей поубавится. - Ну смотри сам. Сегодня старик в настроении. Если предложит выпить – полдела уже сделано. Я же сам с удовольствием бы размялся с этими уродцами, поэтому если что, ты мне маякни. - Я спрошу у начальника, Моряк. - Не-не, он ни в жизнь меня не отпустит. Ты же меня знаешь – я не подведу. –Я не хотел рисковать бывшим товарищем и подставлять Хромого, поэтому и не стал наседать. - Хорошо, не переживай на этот счет. Мы подошли к двери начальника станции. Около нее на раскладном стульчике сидел охранник с местным короткоствольным автоматом и похрапывал. Моряк дал ему легкую пощечину – тот моментально проснулся и встал по струнке. - Ну ты дембель, а. Скажи спасибо, что начальник не увидел. - Прошу прощения, капитан Моряк! Больше не повторится! - Вольно, идиот. Пойдем, Немец. Мы постучали и ничего не услышав в ответ, вошли внутрь. Помещение походило на самый обыкновенный кабинет до войны: широкий, с диваном в одном углу, с электрическим светом и деревянным столиком в другом: настольная лампа над столом, освещавшая открытую бутылку рома, один наполненный бокал и пачку старых сигарет. Свет частично падал и на сидящего: Седой старик в почтенном возрасте, бывший вояка, прошедший многое. Роста он был богатырского, но из-за проблем со здоровьем и старости, он всегда ходил согнувшийся в три погибели с тростью, хотя даже это не мешало ему смотреть на нас свысока. Его руки, все в морщинах и шрамах, лежали на каких-то мятых бумагах и папках, что отблескивали в холодном свете. Сам он молча смотрел в стол и не обратил на нас никакого внимания. - Ладно, я эт…Пойду, а ты тогда мне сообщи, как закончите. –Моряк, заманчиво наблюдая за бутылкой, развернулся и захлопнул за собой дверь. - Товарищ начальник! Я к вам с просьбой. Гонец, что недавно был здесь, должен был отдать папку со всей информацией. Вы получили ее? Хромой все так же продолжал неподвижно сидеть. - Товарищ Хромой, Вы меня помните? Его челюсть медленно начала двигаться. Мне стало ясно, что вчера он осушил такую же бутылку алкоголя и сейчас его одоляло желание выпить обычной воды. Я обвел взглядом помещение и нашел графин с водой. Налил ее в чистый стакан и подал старику. Он аккуратно взял его и