Они поднялись на третий этаж и остановились у квартиры Юсикевича. Опустив ящик, тощий нажал на клавишу звонка.
— О! Ребятки. Жду. Жду.
Парни зашли в квартиру и остановились недалеко от входа.
— В восемь придёт медбрат и установит систему. Покажет, как пользоваться. Проинструктирует.
— Ок. Ок. Парнишечки.
Он выпроводил гостей и закрыл за ними дверь на несколько замков. Парни спустились и вышли из подъезда. Громко хлопнула входная дверь.
— Ага. Вот и мой звездный час настал, — произнёс Игорь вслух, не стесняясь. Его лицо было тусклым, но на нём читалась нездоровая решительность.
Тщательно изучив все закоулки подъезда, Игорь недобро усмехнулся: дверь в подвал была приоткрыта. Шла опрессовка системы отопления. Если повезёт он воспользуется им. Главное, чтобы повезло. Игорь вышел из подъезда.
***
На улице уже давно стемнело. Игорь пришёл загодя и спокойно попал в подъезд благодаря покидающим дом сантехникам.
— Надеюсь они не закрыли подвал? Уже навеселе...
Подвал оказался приоткрыт. Игорю везло как никогда. Сперва Анька, шалава, теперь они. Около восьми в подъезд вошёл молодой человек, под курткой которого Игорь увидел сестринский сине-голубой костюм. «Плохо. Значит, он на колёсах? И, может, даже не один. Но ничего. Мы быстренько...» — словно издеваясь пошутил молодой человек. На него словно что-то нашло. Он шел в квартиру миллионера Юсикевича с конкретной целью, со злобой и уверенным безразличием. Он знал, что убьёт. Что всё у него выгорит. И верил в свою правоту.
В подъезде стояла тишина. Вот уже час как люди перестали шастать вверх-вниз. Если кто и пойдёт, то уже наверняка позже.
Удар по голове оглушил медбрата. Игорь, затащив тело в приоткрытую дверь подвала и небрежно бросил его в угол. Он был для него ничем, не значащим материалом. Игорь снял с медбрата маску, куртку с эмблемой частной клиники, взял чемоданчик, вырвав из рук бездыханного тела. Спокойно, будто ничего не произошло, поднялся на третий этаж. Он не выпил лекарство: злость, раздражение заполняло его голову переливаясь через край. Казалось, что всё вокруг подчиняется ему.
Юсикевич открыл дверь немедленно.
— Наконец! Почему так поздно?
— Восемь.
— Восемь, восемь… — передразнил он, нервно меряя шаги в прихожей. Дождавшись, когда медбрат снимет свои щегольские ковбойские ботинки, он заторопился вперёд, указывая дорогу.
Всё было подготовлено для процедуры и дальнейшего релакса: система, удобная кровать-кушетка, плотные задёрнутые наглухо гардины. В углу клубились пары, вырываясь из увлажнителя воздуха.
— Ну?
Игорь открыл чемоданчик и осмотрел содержимое. Интернет сделал свое дело: разъяснил, показал, и Игорь, медленно вспоминая очередность, начал доставать детали и подсоединять трубки к баллону.
— А что в маске?
— Положено.
— Ха-х. Даже если делаете то, что не положено, всё равно положено?
— Сервис…
— Правильно. Вы за это денежки получаете.
— Вот это регулятор, — начал объяснять Игорь правила пользования. — Ложитесь на кушетку.
Он застегнул ремешок анестезиологической маски и указал клиенту на кнопку. Юсикевич мотнул головой и закрыл глаза, в нетерпении делая вдох.
Игорь не стал тянуть резину и почти сразу повернул регулятор на полную. Он толком не запомнил, как работает эта чёртова система, и удивился, увидев, что Юсикевич, получив слоновью дозу, подскочил на кушетке, схватив его за штаны. Игорь попятился, роняя систему и стул, обитый красным бархатом, но Юсикевич, такой же красный, как и его бархатный стул, крепко вцепился и не отпускал.
Игорь в состоянии эйфории был переполнен энергией и сил. В гневе и отвращении он пнул миллионера, схватил с каминной полки подсвечник и ударил его, словно назойливую муху. От удара Юсикевич обмяк, но Игорь ударил ещё и ещё. Он делал это с остервенением, ненавистью, гневом, будто Юсикевич стал последней каплей его терпения.
«Мусор... Мусор... Мусор!...» — звучало в его голове. Кровь брызгала на рубашку медбрата, на дорогую кушетку, обои... Ударив последний раз, особенно сильно, он выдохнул и закатил глаза, глядя в потолок. Несколько секунд он так и простоял, а затем опустил голову и посмотрел на изуродованного, мёртвого Юсикевича. Миллионер лежал мешком, бесформенной безобидной оболочкой, ненужной и неинтересной. Он смотрел на него безразлично, и теперь, наконец, смог расслабился.