— Недоумки, — кхыкнул Гога, прихлёбывая кофе.
— Старый район. Вокруг одна алкашня.
— Не скажи. Здесь состоятельных граждан много. Иногда толстосумы целые этажи скупают под апартаменты. А алкаши… Где их нет? Даже среди тех же толстосумов…
— Да, да, да, в соседнем, шестнадцатом доме миллионер какой-то поселился. Только один ремонт три месяца делал! У него в квартире поди дизайн и всё такое на сотни тысяч был… А умер от передоза!
— Да?
— Новая мода у богачей. Наркоз. Слышал?
— Типа искусственного сна без права на возврат? А ты откуда знаешь, что он умер от передоза?
— Слухами земля полнится. Соседи не слепые, — отмахнулась она. — Вот знаешь, что мне нравится в тебе? Ты такой спокойный, что ли. Расслабленный.
— Я тоже могу быть взрывным. Но нужно здорово постараться, меня вывести. А мне нравится, что у тебя нет всякого барахла, типа магнитов на холодильник, африканских масок, всяких там слоников. Не люблю, когда много лишних вещей. Тлен и мусор!
— Нужно стремится к минимализму, — одновременно произнесли они.
— Бесят куклы, ми-ми-мишки на диванах…
— Да, да. У моей мамы все сплошь было уставлено разными вещицами, и когда я переехала, решила, что организую своё пространство иначе. Хотя пары горшков с цветами, наверное, не хватает?
— Мне нравится. Всё просто и идеально. Ни одной лишней детали.
— Ну что, может в супермаркет? — бодро сказала Маша, когда они подкрепились и ещё минут тридцать посветили отдыху.
Маша ликовала: все подружки резко критиковали её за скупость в интерьере, а Гошу он порадовал. Оказывается, она не одинока во Вселенной. На полу у неё лежал ламинат цвета венге. На тон светлее была немногочисленная мебель под старину. На стенах серые обои. Но не простые, а выполненные в технике шелкография, с традиционным орнаментом в виде листьев аканта. Шторы и кресло пурпурного цвета призваны были оживлять интерьер, акцентируя всё внимание на себя. Рогожка на диване тёмно-коричневого цвета по гамме находилась где-то посередине между венге и пурпуром. Вся обивка была однотонной. Спальная комната и кухня отличалась только тем, что вместо пурпурного там царил синий. Тио индиго синий. Синил успокаивал аппетит. И вообще успокаивал.
Обуваясь, Маша посмотрела на мужчину почти что с обожанием. Не красавец, но такой уютный. Может, права эта Анька?
Супермаркет находился не далее ста метров. За ним огромный пустырь, частично занятый под гаражи, а далее дымила трубами городская ТЭЦ. Город развивался в другую сторону. Центральный, самый старый район, ограничивала ТЭЦ. и парочка промпредприятий, завершивших свой цикл развития. Некоторые из «выживших» продавали землю и переносили цеха в пригород. Так в старом корпусе завода появился новый супермаркет. Вернее, даже мегамаркет. И очень даже кстати. Другие крупные торговые точки находились далековато отсюда.
Пара прогуливалась вдоль улицы не торопясь. Наконец-то наступило лето. Май оказалось прохладным и дождливым. С горем пополам зацвела сирень, и в тот вечер, когда молодые люди повстречались, погода окончательно потеплела.
«Может, и чёрная полоса наконец закончилась?» — подумала Маша, поглядывая на мужчину в роговых очках и довольно сморщила носик. Мужчина казался ей таким знакомым, словно они встречаются целую вечность.
Пройдя два квартала и повернув за угол на пешеходный переход, Маша увидела на соседней улице, чуть наискосок от них, толпу людей, окруживших те самые полицейские автомобили. Прямо у подъезда стояла «скорая помощь», и громко шушукались любопытные тётушки.
Из подъезда вынесли носилки. На них лежал чёрный мешок, такой, в какие обычно пакуют трупы в кино.
— Уважаемые соседи, пожалуйста, ещё раз: кто может описать мужчину из тридцатой квартиры? Как он выглядел? Хотя бы приблизительно.
Толпа снова загудела. Маша и Гоша остановились прислушиваясь.
— Что случилось? Вы знаете? — заговорщицки спросила Маша у тётушек.
— Девушку из тридцатой квартиры нашли убитой. Представляете, какая жуть? — сказала бабуля с пакетами свежей зелени, в бордовом павлопосадском платке на голове. Маша видела эту старушку на сезонном рынке, спонтанно возникающем каждый год на перекрестке.