— Куда мы? — спросила девушка, миновав уже добрую сотню метров. Этим она Гоше и нравилась: никогда не говорила лишнего, никогда ни в чем не раскаивалась и не ныла. Даже сейчас. Боялась, но всё равно шла навстречу неизвестности. Несмотря на уйму недостатков, а их было миллион, она чувствовала уверенность в себе.
Когда они только познакомились, отношения не входили в план. Он, как и всегда, действовал интуитивно. Оказавшись в её доме, Гоше там невероятно понравилось: модерн, ренесанс... одним словом, хороший классический вкус и ни одной лишней детали. Она показалась ему её милой простушкой. Эти слёзы, доверчивость, непосредственность. Никогда не понимала, когда отношения начинали сходить на нет. И каждый раз это был для неё как гром среди ясного неба. Потому что доверяла. Добрая Маша. Она не была грубой, развязанной. Одевалась скромно и мило... ни как, прости господи... Любила тихие посиделки и уютное времяпрепровождение. Не спорила. Не донимала. Не голосила, не разводила шумной суеты!
Он знал, что она послушно плелась за ним. Ему не нужно было прислушиваться или оглядываться. Он хотел, чтобы она оставалась такой и дальше. Простой и доверчивой девочкой.
«Разве плохо мы жили? Очень хорошо жили. И могли жить долго и счастливо. И даже умереть в один день! Я не жалел таблеток, был максимально спокоен. Спокоен как пульс покойника. В ущерб себе. Я готов был на всё ради неё!»
Гоша не собирался её бросать. Совсем наоборот, он хотел наконец объяснить ей, как сильно они подходят друг другу. Нужно лишь принять некоторые факты. Больше года он был тише травы ниже воды. Спокоен, и ему было хорошо. Если бы не этот... туалетный столик, чёрт его возьми, в преисподнюю, в Ад вместе со всем его провансом-ренесансом.
— Тут недалеко. На территории бывшего мукомольного завода. Ты, наверное, знаешь? Я купил здесь гараж и нашёл в нём нечто удивительное. Думаю даже хозяин гаража не знал об этой его особенности. Иначе продавал бы его гораздо дороже.
— Оно до сих пор здесь?
— Да. Застройка, конечно, дойдет и до этого места, но пока…
Они остановились на окраине гаражного комплекса, и Гоша достал из кармана куртки ключи. Отпер и, двумя руками ухватившись за ручки, распахнул ворота настежь.
Машу трясло. С неба падали редкие снежинки. Температура около минус пяти, но воздух, влажный и промозглый, пробирал до костей. Она чувствовала, что зря пришла сюда, как корова на веревочке — прямиком на скотобойню — но почему-то была не в силах сопротивляться. Мозг онемел, застыл так же, как руки и ноги от холода. Глядишь, и его начнёт потряхивать вот-вот. Только уже от страха. Страх пробирался мелкими шажками, мурашками по спине, всё выше и выше...
— Заходи, — восторженно и таинственно произнес Мясоедов.
Доверительность сквозила в его голосе, и Маша была абсолютно дестабилизирована этим чудовищным диссонансом. Словно маленький мальчик, он взял её за руку, чтобы проводить в сказку, и Маша чувствовала в его словах необыкновенную искренность. Девушка почти не дышала, коленки подкашивались, но, миновав ржавый голубой грузовичок, она шаг за шагом спускалась вниз.
Видимо, здесь был подвальный этаж административного здания, потому что в цехах никаких подвалов не было предусмотрено. Верхнюю часть снесли, а подвал остался нетронутым. Он состоял из нескольких комнат: в дальней складировалось то, что осталось в помещении на момент сноса. Внутри комнаты освещались с помощью небольшого генератора и были обставлены мебелью. Шкафы с книгами, старый телевизор. И тут она увидела туалетный столик. Тот самый французский прованс «Пионы». Он смотрелся среди старой конторской мебели как инородное тело. Вот только остались от него рожки да ножки: зеркало треснуло в нескольких местах, ножки подломлены, на шелковой обивке пуфика засохли багровые пятна... крови.
— Да, это он. Сварливая тётка не желала делать скидку, — заявил убийца, не стесняясь. — Зато битых сорок минут трещала, как сорока, рассказывая о своей замечательной талантливой дочери. И грязно заигрывала, тыкаясь в меня не в меру глубоким декольте, — гробовым голосом заговорил Гоша. — Я даже слово вставить не мог. Этот кокетливый взгляд… она меня взбесила. А кофта с розами? Точно такая же была на моей матери в тот день, когда нас бросил отец. У мамочки моей была та же бесячая манера поведения. Нарумяненные щёки, лосины, розы… Мерзкая безвкусица! Поэтому отец и ушёл от нас.