В кабинете пахло тушью и кожей. Массивный деревянный стол был сплошь завален каким-то бумагами и предметами неясного назначения.
Окна, высокие и чистые, дарили гостям кабинета светлое и мягкое тепло.
Матвеев плюхнулся в шикарное кожаное кресло и, улыбаясь, покрутил на пальце какие-то ключи.
- У тебя еще есть шанс уйти отсюда той, что ты была раньше, - сказал он тихо и грустно. - Но если я открою этот сейф и передам тебе документы, то через пять минут ты навеки станешь нашей. Тебе достаточно сказать: «Я ухожу», и ты никогда больше не вспомнишь ни про профессора Матвеева, ни про Вселенского Гнома. Ты не увидишь Вывернутого Бегемота и не побеседуешь с Ласковой-и-Круглой. И ты забудешь Крылья Ангела в небе.
- Ни за что, - выдохнула Соня. - Открывай сейф.
Лязгнул ключ.
Профессор вытащил и положил на стол папку, на обложке которой было черным маркером выведено: «С. Лисице, той Великой, что скрывает свет».
Соня почувствовала, как волосы с затылка собрались перебраться на макушку.
- Вы знали про меня раньше?
- Я - нет. Но знали другие. Держи. Здесь ты найдешь описания всех этих тварей, хороших и плохих, научишься читать наш язык жестов и молчаливых команд, а в конце прочтешь то, что предназначено лишь тебе. Постой, не торопись! Я кое-что еще расскажу. У этой истории есть несколько граней, и одна из них - способности каждого Великого. Ты, наверное, заметила, что я всегда словно рядом с тобой, хотя нас могут разделять километры. Все потому, что на моей папке было написано «И. Матвееву, тому Великому, что живет в чужих жизнях». У каждого из нас есть что-то, что выделяет нас из толпы остальных. Но твоя особенность - самая важная и жизненно необходимая для дальнейшего нашего существования. Очень скоро ты поймешь, о чем я.
- Я скрываю свет... Я могу противостоять прожекторам?
- Ну что за прелесть, а? Да. Пока не знаю как, но можешь. До тебя никто не мог. Стоит кому-нибудь из этих бестий проникнуть в лампу, ее миссия однозначно считается выполненной. Мы не умеем гасить этот свет. Много Великих погибло в напрасных попытках. И я безумно рад, что ты с нами. Ты научишься, я верю в это.
Соня медленно открыла папку и начала читать. Бежали стрелки часов, Матвеев уходил и возвращался, а девушка никак не могла оторвать взгляд от документов. Когда профессор в очередной раз упал в кресло, она подняла на него взгляд и спросила:
- Так что, я не поняла, кто из них хороший?
- Нет среди них хороших, - вздохнул Матвеев. - Некоторые просто играют честно. Их всего трое. Вселенского Гнома ты видела, он нейтрален и сродни светофору. Ласковая-и-Круглая - это что-то вроде преобразователя, она по-своему добрая, но все равно на той стороне реальности. Она транслирует информацию в энергию и наоборот. С ней очень интересно общаться, хотя это скорее больше похоже на телепатию. И еще есть Мягкая Мельничка, я с ней сам не пересекался, но коллеги описывают ее как тихую подушку, которая порой появляется в тот момент, когда конец кажется неизбежным, и спасает ситуацию.
- Боже, как я хочу уже окунуться во все это!
- Не торопись. Самое сложное - понять, как все они взаимосвязаны между собой. И еще зачем они здесь. У них есть все шансы на мировое господство, но они то ли чертовски ленивы и медлительны, то ли у них другие планы. Короче говоря, Лисичка, остался еще один запечатанный конверт, но ты его сможешь открыть только дома. Здесь даже не пытайся. Сейчас принесут пиццу и пиво, мы с тобой поужинаем и я закажу тебе такси. А! Забыл совсем. Вот, держи.
На ладони профессора лежало тонкое колечко из удивительной красоты металла, блестевшего, как золото, но не желтым, а изумрудно-зеленым. И только сейчас Соня заметила, что на указательном пальце правой руки Матвеева надето такое же кольцо, только сиреневое.
Девушка примерила колечко к каждому пальчику, но наделось оно только на правый указующий.
И когда кольцо согрелось, Соня вдруг словно взлетела, тысячи искорок заиграли у нее внутри, и мир стал прозрачным и чистым, как стекло.
Где-то вдали осталось прошлое, теперь только прохладный ветер, наполненный ароматом сирени и ландышей, вырывался в открытое окно и приносил ощущение бескрайней свободы, восторженной радости и небывалого ощущения чего-то волшебного впереди.
Глава 4.
Весело и неритмично трещали колеса чемодана о выщербленный асфальт узенькой дорожки. Пахло керосином и пылью.
Удивительно легко. Необычайно светло. Соня едва не прыгала, как в далеком детстве, в первый день летних каникул.
Она всегда восхищалась самолетами. Обожала их завораживающую грацию, изящество линий, какую-то царственную стать. Их громкий мужественный голос, особенно на взлете. Но самое главное - те ощущения новых открытий и впечатлений, которые они дарили. С самых юных лет Соня путешествовала. И каждый раз, переступая узенькую пропасть между трапом и дверью, испытывала один и тот же восторг. Странное дело, на борту ее уже не волновала ни турбулентность, ни задержки при посадке, ни любые другие неприятности. В небе она была дома.